Книга После развода. Бывшая любимая жена, страница 122 – Анна Томченко

Родион светлее не становился.

Один раз подслушала ужасный разговор.

— Так, а теперь слушай внимательно и запоминай, дважды не повторяю. Дядю Витю генпрокурора помнишь?

— Нет. — Холодно ответил сын и выглянув из-за угла, сунув нос в кабинет, проследила за тем, что происходило внутри.

Родион сидел за столом. Перед ним лежал телефон на громкой связи, а сам он занырнув в ноутбук, что-то быстро печатал. Из динамиков раздавался голос Адама.

— Вспоминай. Дядька, с которым я ездил на охоту.

— Это который бородатый?

— Да, который бородатый. В выходные поедешь к нему. У него есть пакет документов. Это для участия в аукционе.

— Что будем выигрывать?

— Тебе надо всеми возможными силами заполучить объект с регистрационным номером…. — Адам быстро назвал какую-то череду цифр так, что у меня дёрнулся глаз.

— Да, да. Записал.

— Вот отлично. Всеми возможными способами, Родион.

— Я тебя понял. А что это? Для чего мы вообще это делаем? Мне казалось, что я должен вести дела компании. Быть твоими руками, но никак не…

— Мальчик мой, — произнёс хрипло Адам, — мы здесь играем, твою мать, в монополию.

Я понимала, что Адам пытается откусить какой-то большой кусок рынка. Но не понимала, почему именно сейчас, когда его фактически нет в России. Когда на раздаче стоит младший сын. Я не понимала, почему это происходило, но предчувствие чего-то нехорошего витало в воздухе.

— Она так и не пришла в себя?

— Пока нет.

Ещё через день созвонилась сама с Адамом.

— Врачи говорят, что всему нужно время и если бы наши специалисты были немножко расторопнее— возможно удалось бы избежать такого положения дел.

— Как она перенесла операцию?

— Тяжело, но пока о последствиях и каких-либо результатах не имеет смысла говорить.

— Я боюсь.

— Не бойся. — Тихо произнёс Адам.

— Ты созванивался с Назаром? — Спросила я, зажмурив глаза.

— Да. У них все идёт так, как мы и планировали. Надеюсь они добьются того, что малька скоро можно будет забрать и спокойно везти в Россию уже без медоборудования и всего прочего.

Я вздохнула, зажмурилась.

Жизнь текла по буеракам. Я хотела выехать в клиники, но мужик с тем самым голосом перезвонил и заметил:

— Устиния Анатольевна, в этом нет сейчас необходимости. У нас отдана часть внимания на то, чтобы найти хорошего управляющего, который будет заниматься всей сетью. Поэтому вы пока не лезьте. Не стоит.

— Но это моя работа.

— И я тоже выполняю свою. Поэтому не стоит, Устинья Анатольевна.

Я понимала, что мы находимся на каком-то военном положении. Вот ей Богу. У меня мысли одна за другую заходили. Живот периодически подёргивал и я в такие моменты становилась тихой и слишком собранной.

Домработница и ещё её помощница сновали по дому двумя тенями. Боялись разговаривать и отвечали только на прямые вопросы.

Я никогда не была в такой ситуации.

Через неделю, совсем обессилев от непонимания, я уже молилась в открытую. Просила Бога, чтобы все было хорошо, потому что не понимала, что происходило.

И звонка Адама ждала с затаённой болью, страхом и надеждой. Надежда ведь умирает последней.

Одним вечером слышала, как плакал свёкр в своей спальне. Дёрнулась, хотела зайти, но меня перехватил отец.

— Не лезь. Не лезь, пожалуйста. Сейчас не время, Усечка.

Облизывала губы, дрожала.

А когда неделя пришла к концу, телефонный звонок с давно выученным номером заставил все сжаться в ожидании.