Книга Училка моего сына, страница 28 – Натали Лав

Он дергает меня на себя, прихватывает за подбородок и тоже шипит:

— Ты хоть знаешь, как насилуют? А? Когда девок потом по кускам сшивают...

Собираюсь закричать, потому что боюсь, что всё снова повториться. Но мужчина просто зажимает мне рот.

— Не надо... Не трону. Хотел бы — уже разложил.

Прикрываю веки. Вот тут ему охотно верю. Даже если бы я сопротивлялась ему, то у меня ничего не вышло. Он сильнее. Увидев, что я смиряюсь, рука, зажимающая моя рот, его медленно отпускает.

Кабирин отстраняется, отходит где-то на метр. Делаю попытку слезть со стола.

Останавливает, удерживая на прежнем месте.

— Ну, куда тебя несёт? Ноги все изрежешь! Веник с совком где?

— Зачем?

— Осколки уберу...

— Под раковиной, — не верю, что будет убирать.

Но Кабирин лезет под раковину, достаёт оттуда веник с совком и принимается заметать осколки, причём и не скажешь, что он эти предметы первый раз в жизни видит.

— Пылесос где?

— Может, ты поедешь уже? — не выдерживаю я всего этого абсурда.

— Ок! Тапки у тебя есть?

Смотрю на него во все глаза. Что он здесь забыл? Почему не уходит? Добился ведь своего — поимел, унизил, преподал урок... Сейчас-то что?

Он, не дождавшись моего ответа, скрывается из вида, а я продолжаю сидеть на столе, не в силах пошевелиться. Такая апатия навалилась. И головная боль вернулась, разрывая голову на тысячу кусочков.

В кухню Кабирин возвращается с моими тапочками.

— Обувай, — и подхватив мою ногу, нахлобучивает на неё тапок. После — на вторую.

Я и пикнуть не успеваю. Да и не смею.

— Могли остаться мелкие осколки, нужно пропылесосить, — произносит, наблюдая за мной, как за зайцем.

Он прав и спорить с ним еще и по этому поводу нет ни малейшего желания.

— Знаю. Сейчас, — ухожу за пылесосом.

Кабирин идёт за мной. Пылесос в кладовке. Тянусь за ним, но мужчина меня отстраняет, забирает технику, возвращается на кухню. Скидывает верхнюю одежду и включает пылесос. Я остаюсь стоять у двери в кладовку и только сейчас обращаю внимание на какие-то пакеты в прихожей. Это он принёс... Зачем? Мне ничего от него не нужно!

Иду на кухню, он уже закончил пылесосить.

— Что за пакеты в прихожей? — спрашиваю, уже готовясь к тому, что ответ мне не понравится.

— Одежда и обувь. На улице зима, ты в какой-то фигне на рыбьем меху, а сапоги вообще рваные, — голос Кабирина в этот момент звучит совершенно обыденно.

А меня стыд как кипяток ошпаривает. И задыхаюсь возмущением словно дымом.

Продышавшись, говорю:

— Тебя это не касается!

— Уже нет, потому что так ты ходить точно не будешь...

— Я буду ходить в своих вещах!

— Ммм, — направляется в прихожую, хватает моё пальто, выгребает всё из карманов, потом берёт его и сапоги, заходит на кухню и, открыв окно, выкидывает всё на улицу.

— Стой! — восклицая я в последний момент, но уже, конечно, поздно.

Мои вещи улетели в окно.

— Ну, что? Еще одну истерику устроишь из-за того, что выбросил, а новые купил? Монстр просто. Удовлетворил не так, шмотки новые купил не те.

Я могу лишь стоять, дышать и хлопать ресницами.

Кабирин закрывает в окно, хмурится, когда подходит ко мне.

— Я тебя не порвал? — спрашивает, вгоняя в еще больший ступор, — Ты очень бледная... И глаза как у вампирши. Средней полосы. Весь день плакала?

Как-то отреагировать на это не успеваю, в дверь кто-то скребётся. И открывать идёт Кабирин. Как у себя дома. Что же он такой непрошибаемый?