Книга Сопротивляться бессмысленно, страница 4 – Юлия Резник

Я не спал черт его знает сколько времени, башка гудит. И буквально каждое слово этого козлины бесит. Да, судя по всему, девка там — прожженная блядь. Но сказать «сама виновата» язык один хер не поворачивается. Ведь если так разобраться, у них была честная сделка — он ее содержит, она… кхм… скрашивает его досуг. Вряд ли девочка понимала, что этот самый досуг включает кровавые игрища с топором. А там, конечно, как знать. Я уже ничему не удивлюсь, если честно.

— Багиров, возьми трубку, там шеф лютует.

Ну вот. Чего и следовало ожидать. Закуриваю и, не высунув изо рта сигареты, дымлю:

— Багиров.

— Леша, что там у вас за треш? Какого черта мне начальство посреди ночи звонит? Кого ты там повязал?

Докладываю вроде по существу, но в красках. Малютин нормальный мужик. Однако он не хуже моего знает, чем обычно заканчиваются такие истории. И если в обычном случае нам просто добавляется головняков, то в случае с олигархом…

— Надо отпускать, Леш. Сам понимаешь.

— Нет.

— Девка пойдет в отказ, вот увидишь. А ты себе только послужной список испортишь, Леша.

— А если не пойдет?

— Ну, ты сам-то хоть в это веришь?

— Вы ее не видели! Там треш!

Малютин свирепеет от того, что я продолжаю гнуть свою линию. Разверзается потоком нравоучений, как тут в кабинет залетает Пашок и тычет мне под нос телефоном.

— Нашел нашу потерпевшую в соцсетях. Девка, похоже, реально не собирается останавливаться, — комментирует он то, что я и так вижу.

— Юрий Никитич, погодите. У нас тут общественный резонанс наметился, — бросаю в трубку, немного осаживая шефа.

— Какой еще, растудыть твою, резонанс?

— Потерпевшая наша, оказывается, известный блогер. И сейчас она ведет прямой эфир из палаты… Если включим заднюю — наверняка нарвемся на народное возмущение. Нам оно надо? — давлю на больное.

Сабина

Я не помню, как именно я оказалась в больнице. Какие-то обрывки картинок — потолок в скорой, синий свет, голос врача, колючее ощущение иглы в вене. Остальное же виделось словно через стекло — мутное, закопчённое. И лишь одно ощущение было отчётливым, как ожог: я жива. И он не добил меня. Хотя, наверное, собирался.

В палате тихо. Различить можно разве что редкое пиканье аппаратов и шорох, когда медсестра поправляет капельницу. Не беспокоит даже шум мегаполиса, к которому я привыкла в своей квартире.

Я лежу, не шевелясь, потому что каждое движение отзывается в теле тупой болью. Но самое больное — внутри. Там, где всё рвано и вывернуто наружу. Страх, унижение, стыд. И жгучее, невозможное чувство вины.

Знала ли я о рисках? Наверное, сейчас только ленивый не обсуждает бесправие женщин, соглашающихся на подобного рода отношения. Знала, и все равно согласилась стать… даже не любовницей. Содержанкой. Потому что любовница — все же производная от слова любовь. А содержанка… Ну, вы понимаете.

Господи, как же стыдно! И горько. Почему я вообще на это решилась? Да ничего нового… У каждой девочки, попавшей в ловушку подобных отношений, есть какая-то своя история. Только дуры лезут в это в поисках лучшей жизни. Ну, или совсем уж беспринципные стервы.

У меня все банально — заболела сестра. Сначала это казалось чем-то временным. В маленьком городке, из которого я родом, ей так долго не могли поставить диагноз! Родители… Они старались. Правда. Мама работала на двух работах, папа брался за любую возможность подзаработать, пока не подорвал здоровье. Их усилия не прошли даром. Лизку, наконец, обследовали в столице и поставили диагноз — лейкоз. У моей Лизки — десятилетней девочки, которая смеялась даже в палате. Даже когда капельницы сменялись химиотерапией, а волосы падали клоками с ее головы… Господи. Тогда мы еще думали, что болезнь можно победить за счет лечения, которое предлагалось по полису. Очень скоро стало понятно, что этого недостаточно.