Книга Мороз.К.О. - мэр Елкино, страница 53 – Лина Коваль

— За что убьешь? — слабо спрашиваю.

— За все хорошее, блядь.

— За хорошее не убивают, — блаженно сообщаю, чувствуя, как он волочет меня по мокрому от солнца снегу.

— А я тебя убью. Своими руками.

То, как дрожит его голос от тревоги, вдруг открывает какую-то странную потаенную плотину внутри. Никто и никогда за меня так не переживал.

Слезы самовольно катятся из глаз и заполняют темные очки, словно бассейн.

Когда Костя меня от них избавляет, зажмуриваюсь и всхлипываю.

— Ну и чего ты плачешь? Больно? Повредилась, что ли? — начинает ощупывать мои ноги и руки. — С ума меня сведешь, ненормальная.

— Это мне говорит человек, который завел живую сову и назвал ее Альбертом…

Костя смеется мужским басистым смехом, и я тоже хочу. Закусив губу, все еще дуюсь на него с закрытыми глазами.

— Лыжу сломала, скалолазка моя.

— Где? — подскакиваю. — Блин!..

Расстраиваюсь неимоверно.

— Дорого, наверное, будет…

— Ладно уж, разберемся, — отмахивается мой бюджетник и, упав в соседний сугроб, тянет меня за руку. — Иди сюда. Перепугалась?

— Вот еще! — фыркаю. — Я тебе трусиха какая-нибудь?

— Смелая, значит-с…

— Еще какая. Бояться западло.

— Чего-чего? — снова смеется. — Ну, и где ты этой блататы понахваталась? Рассказывай.

— Ну в смысле бояться стыдно.

Блин.

— Да понял я, — вздыхает, прижимая мою голову к своей груди. — Я по роду деятельности с кем только общий язык не находил. Со всеми нормально, кроме одного хрена в ботах.

— И что за хрен в ботах? Кто он?

— Да есть один. Хер московский. То ли вор в законе, то ли еще кто…

— И что он?

— Принципиальный больно попался.

— Неужели принципиальнее тебя? — задираю голову и целую колючий подбородок.

— Ага. Он договорился с губернатором, нашел каких-то недовольных в моей прежней администрации. Они накатали жалобы, и все — прямой рейс в бизнес-классе до самого Елкино.

— Ужас, вот козел. Мой папа бы про такого сказал: «Обоссать и на мороз».

— Смешно, — хохочет. — А кто у тебя папа?

— Мм… врач, я же говорила… — наивным голосом отвечаю.

— Ясно-понятно, Скальпель, — иронично тянет.

Торможу, пока не выболтала лишнего, и взбираюсь на него верхом. Оглядываюсь по сторонам. Лыжников на склоне немного. Все боятся палящего солнца. Я наверняка уже вечером тоже буду жалеть.

— Ты будешь обо мне вспоминать? — спрашиваю грустно.

Почему-то это беспокоит. Мне хочется, чтобы да.

— Куда это ты собралась? — он снимает очки, внимательно на меня смотрит и оглаживает мои бедра.

Улыбается белозубой, красивой улыбкой. На фоне снега загорелый мэр смотрится как конфетка. Самая-самая вкусная из новогоднего подарка.

— Домой… — шепчу.

— Придумала она, — закатывает он глаза. — Мы с тобой еще все дела не переделали.

Константин

— Наконец-то! — бубню, завидев сине-белую надпись «Елкино» со стрелкой, указывающей направо.

Включив поворотник, следую по ней.

— Так надоело с нами отдыхать, Константин Олегович?.. Да?

Кинув мрачный взгляд на растрепанную Нику, невольно улыбаюсь.

Просто не могу не улыбаться.

Это административный звездец, но я, спустя несколько лет многолетних, выдержанных, цивилизованных отношений с Паулиной, всего за какую-то неделю крепко залип на взбалмошной, задиристой малолетке Нике Солнцевой.

Да как залип?

Превратился в бездомного Шарика на кожаном поводке.

Она говорит: «Ко мне!» — я, закинув язык на плечо, бегу, сверкая пятками.