Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 75 – Лина Коваль

Ну, фактически это ведь её реальная фотография. Надо же было придумать такую продать, — усмехаюсь.

— Порядка тридцати тысяч, — отвечает Громов. Долго размышляет, а потом поворачивается ко мне. — Кстати… чувак из агентства сказал, что у заказчицы не хватило денег и она принесла три пакета с презентами.

— Ого, — удивляюсь. — И что там, в пакетах?

— В каждом было по набору — хороший коньяк и коробка шоколадных конфет.

Прищуриваюсь, а затем и вовсе прикрываю глаза.

Сознание кружит вокруг да около. Видит что-то неуловимое. А вот подсознание выдаёт кучу важных картинок.

Квартира, смех, чужая гостиная и…

Резко отворяю глаза и облизываю горящие от поцелуя губы.

В голове водоворот из мыслей.

За что?! Не может быть…

— Боже мой, Мир… Я, кажется, поняла кто это…

— Ты уверена? — спрашивает Мирон, не вынимая моей ладони из руки.

У него идеально ровные пальцы.

Мечта пианиста, блин.

Вообще, сложно сказать, что мне в Громове не нравится?.. Пожалуй, ничего.

Закусываю губу и отворачиваюсь к окну грустнея.

Складываю неоспоримые факты, перемножаю доказательства и пытаюсь найти хоть какое-то оправдание.

Не получается…

Всхлипываю и затягиваюсь тёплым салонным воздухом с запахом мятного ароматизатора.

— Ну, конечно. Я такая дура, Мир, — опускаю глаза на сплетенье наших рук. Смотрится сногсшибательно. Будто так и надо.

Украдкой вижу, как Громов, глядя на дорогу, качает головой и смачно ругается матом.

— Самокритично, пиздец. Никакая ты не дура.

Подхватывает мою ладонь и подносит к полураскрытому рту. Целует, касание к коже горячих губ вызывает предательскую дрожь в коленках.

— Ну… я ведь могла узнать хотя бы почерк. Это так легко, что я сейчас вообще не понимаю, почему тотчас не догадалась.

Бью себя ладошкой по лбу несколько раз.

Дура. Дура. Дура.

Конченая идиотка, Мийка!

— Эй. Давай без рукоприкладства, — ворчит он, арестовывая вторую ладонь, бережно укладывает всё это добро на мои коленки и успокаивающе поглаживает. — Лучше подумай, зачем ей это?

— Не знаю, — морщусь.

— Вот и у меня не складывается. Не бывает так, чтобы человек совершал гадости просто так. Тем более, настолько близкий. Вспоминай. Может, не поделили что… Не знаю, что там у вас у девчонок. Платья одинаковые купили или поспорили у кого грудь больше.

Мажет цепким взглядом по моему телу и подмигивает.

— Ты явно выиграла, Карамелина, — давит смешок. — Поздравляю.

— Гро-мов, — рычу, утирая досадные слёзы. — Это, по-твоему, забавно?!

У меня горе, а он?..

— По-моему, пф-ф… ты ревёшь, и я должен тебя развеселить.

Вполне логично. Но бесит.

— Не надо, — огрызаюсь, а слёзы катятся ещё хлеще. — Мы ведь вместе так долго… — хнычу, падая на сидение, — … вместе. За что она со мной так?!

Не верится.

Просто не верится.

Пока я как следует жалею себя и оправдываю лучшую подругу, Мирон заезжает на небольшую придорожную стоянку и паркуется.

— Зачем? — спрашиваю удивлённо, озираясь по сторонам.

Он снимает куртку и ловким движением забрасывает её на заднее сидение.

— Иди на ручки, плакса моя, — говорит, потирая щёку и вздыхая увесисто.

Тянется к ремню безопасности на моей груди, чтобы отстегнуть. Затем ухватывается за локоть и помогает перебраться к себе на колени.

Сердце замедляет удары, ритм сбивается от близости.

Упираюсь носом в пахнущую кондиционером для белья чёрную футболку. Сквозь слёзы ухмыляюсь. Громов со своей машиной точно не пропадёт, у него такой запас чистых вещей в багажнике, что хоть на неделю в деревне застревай.