Книга Моя Мия. На осколках первой любви, страница 76 – Лина Коваль

Не то что я, замарашка.

— Ну что ты, кудряха? — бережно, аккуратными движениями убирает налипшие на лицо волосы. Они ужасно вьются и после вчерашней бани ведут себя максимально странно. — Пахнешь вкусно… земляникой, — вздыхает Мир.

— Это всё мыло, — шевелю губами.

Не знаю, сколько времени мы так сидим, но внутри вдруг становится спокойнее.

Или нет…

Весь колоссальный спектр эмоций просто перетекает в другую ёмкость. Под названием «Мирон Громов — мой. Ну наконец-то».

Тёплые руки медленно бродят по спине под пуховиком, а сухие губы то и дело касаются виска.

Хочется ещё больше… Чувствовать его, вбирать, проникнуть под кожу и там остаться.

— Из всех твоих подруг пучеглазая всегда казалась мне самой адекватной, — говорит Мирон тихо, когда я совсем утихомириваюсь. Хотя бы внешне.

— Мне тоже…

— Шантажировать, хмм…

Оба задумчиво пялимся в окно. Трасса, несмотря на непогоду и выходные, расчищена. Даже гололёда нет. Зато снег не прекращается, так и валит с неба. Правда, редкий и мелкий. Колючий. Падает на стёкла, словно отгораживая нас от всего мира.

Эта белая шторка и то, как мне вдруг становится тепло, так воодушевляет, что я окончательно залипаю.

— Может, — предполагает Мирон, поглаживая обнажённую кожу на пояснице. — Ей Демидов нравится?

— Ну нет, — мотаю головой. — Она в другого влюблена. Тайно.

Усмехаюсь про себя.

Даже зная, кем именно оказалась главная злодейка, не могу её предать и выболтать всё Громову. Рассказать, как моя подруга влюбилась в его однокурсника — Ивана Соболева и вот уже несколько месяцев это от всех, кроме меня, скрывает.

Потому что, если обмануть доверие, пусть и того, кто тебя предал — сам становишься не лучше.

Я привыкла судить о себе по собственным поступкам и ни в коем случае их не оправдывать чужими промахами.

— Мия…

— Чего? — выхожу из своих мыслей.

Веду пальчиками по широкому плечу. Это движение закручивает спираль внизу живота и заставляет поёрзать.

Не верится.

Вот он, реальный. Мой.

Хочешь трогай. Хочешь… Как подумаю, жар в лицо…

— Надеюсь… — Мирон хмурится, когда пальцы через кадык на шее добираются до линии подбородка. — Пффф… она влюблена не в меня?..

— Что? — уставляюсь на него удивлённо тут же убирая руку.

— Валеева не в меня влюблена?!

Вопреки серьёзности ситуации уголки моих губ предательски летят наверх.

— Громов, мой ты хороший, — зажмуриваюсь и смеюсь, обвивая его шею. — Когда-нибудь тебя порвёт от собственного величия, и ты лопнешь.

— Что здесь смешного? — проговаривает он зло, перемещая свои ладони на мои ягодицы. Вспоминаю, что я, вообще-то, без трусов. Буквально, как Ладка… Чёрт… — Я всего лишь пытаюсь помочь тебе и уловить мотив шантажистки.

— А как это связано? — удивляюсь.

— Все преступления совершаются либо из любви, либо из эгоизма. А ты говорила, что любишь… хмм… меня, — сжимает ягодицы, выбивая из моего рта стон.

Между ног становится влажно и жарко.

Такое со мной впервые, между прочим.

— Так это когда было, — намеренно легкомысленно отвечаю, стараясь дышать сдержаннее. — Нашёл что вспомнить, — хихикаю.

— Блядь, — рычит Мир, резко подкидывая меня в воздухе и усаживая поудобнее.

Съезжает с кресла и расставляет пошире ноги. Так, что я теперь практически лежу сверху, как на матрасе.

Округляю глаза, чувствуя, как твердеет его пах. Облизываюсь и с изумлением смотрю на него.