Онлайн книга «Статус: все сложно»
|
Мы танцуем медленно. Его руки на моей талии. Мои – на его плечах. Слышу его дыхание. Оно шумное и теплое. Практически обжигает. – Покружись. Пытаюсь уцепиться за его руку, но Глеб ее забирает. – Нет. Как там на спектакле было? Вы, балерины, кружитесь вокруг, – речь наша немного заплетается. Сказывается усталость и вино. Я отхожу от него. И представляю будто я на сцене. Делаю повороты вокруг своей оси. Смеюсь. Это сбивает. А еще начинает кружиться голова. Я чуть не падаю, нога слегка уходит в сторону, и боль простреливает. Травма даже в таких па дает о себе знать. Но сейчас мне все равно. У меня тотальное равнодушие к тому, что было со мной. Я просто смеюсь. А Глеб подбегает, чуть не споткнувшись о парапет, но удерживает меня. Он в испуге, а я не могу остановиться смеяться. – Черт, у меня сердце в пятки ушло. Как это вы делаете? – Все дело в опорной ноге. Вторая нога просто докручивает. Именно поэтому кажется, что мы, балерины, – я понимаю, что пьяна, и голос мой немного странный, как и те ирисы, которые Глеб мне так и не подарил, – кружимся, не переставая. Важно показывать хорошую амплитуду и четкие формы. Нужно соблюдать равновесие. Без перекосов плеч и бёдер. Тут, – я встаю и показываю на область живота, – должна быть ниточка, она тянется вверх. Колени должны быть прямыми, не забыть про подъем. Смещать стопу или подпрыгивать нельзя. Понимаешь? – пытаюсь придать голосу серьезности, но не получается, я снова срываюсь на смех. – Понимаю. А голова? Не кружится? – Нет, – растягиваю я свое отрицание. Вино с каждой секундой все больше овладевает моим телом. – Надо найти точку. В зале. И смотреть туда. Найти, как правильно сказать, ориентир. – Как в жизни? – Ну да. Глеб сажает меня на бордюр и начинает осматривать. Мы оба нетрезвые, наши движения смазанные и слегка неловкие. От этого смеяться начинаем сильнее. Словно заражаемся друг от друга. Глеб проходит пальцами сначала вдоль бедра, не забывая про внутреннюю сторону и чувствительную кожу. Мурашки в момент покрывают мое тело. Мне нехолодно, на улице еще достаточно жарко, несмотря на вечернее время. Он перебирает пальцами вдоль ноги, словно играет на фортепьяно. И смотрит на меня не отрываясь. Смех стихает, а напряжение возрастает. Предгрозовое небо и предштормовое море. Он доходит рукой до лодыжки. А меня простреливает в том месте, где его кожа касается моего маленького шрама. Резко убираю ногу. Но не получилось. Он в мгновение заключает ее в кольцо своих пальцев, словно надевает жесткие оковы. Нельзя ни сдвинуться, ни увести ногу в сторону. Хочется стряхнуть эти кандалы, сейчас они тянут меня на дно. В нашем предштормовом море уже образуются большие волны, а на берегу вывешен Красный флаг. – Что это? – Ты о чем? – Не придуривайся, Мила. – Он притягивает мою лодыжку к себе ближе, находит эти маленькие шрамы. Их сразу ведь и не увидишь, только если присматриваться или проводить рукой, так, как сделал Глеб. Я отвлеклась за этот день, забылась, что даже ни разу не вспомнила про больную ногу, про то, что мне нельзя сейчас давать большую нагрузку на нее. А мы ходили, ходили сегодня, фуэте это неудавшееся… – Шрамы. – Я заметил. Откуда они? Нижняя губа начинает подрагивать. Этот вопрос, который я так боялась от него услышать. Почему? Потому что тогда мне надо будет рассказать все с самого начала. Рассказать, как однажды одна балерина, которая мечтала танцевать в Большом театре, лишилась мечты. Я ее потеряла. Вместо лидирующих партий, что я так хотела исполнять, меня ждала только судьба зрителя. Разве это не печально? |