Книга Скромная жертва, страница 76 – Николай Леонов, Алексей Макеев

– Мой визит был запланирован. Мы недавно встретились на одной из конференций. Поговорили на фуршете. Тогда она попросила меня о консультации. А недавно позвонила и сказала, что ей нужна помощь.

– Друзья утверждают, что при встрече на конференции вы были грубы с ней.

– Груб? Это сплетни, – он сел так прямо, будто проглотил арт-объект под названием «Кол». – Просто со времен нашего… расставания, – было видно, как тяжело ему дается признание, – встречи с ней меня, мягко говоря, напрягают. Даже на очень официальных мероприятиях.

– Но тут вы сделали исключение? Почему?

– Я еще в юности дал обещание не отказывать ей. Ни в чем. И никогда.

Юдин впервые увидел в пожилом человеке отголосок большой любви. Гуров же услышал то, что мог сказать сам. Встретившись с женой, он сразу понял, что будет уважать ее желания всю жизнь. Но ему посчастливилось полюбить взаимно и быть с Марией в браке долгие, полные тепла и поддержки годы. Кирилл Карлович явно сожалел об обратном. Интересно, не пришел ли он спустя столько лет к Сваловой, чтобы ей отомстить?

– Вы простите меня, – Горынин натянуто улыбнулся. – Я, по сути, живу не в России. Здесь бываю краткими – а теперь вовсе прекращу – наездами. Поговорить о Рите (ее вклад в искусствоведение, увы, весьма скромен, она мало кому известна в большом научном мире) мне будет не с кем. А я хочу, чтобы история нашей любви – по крайней мере, с моей стороны – жила где-то. Пусть и в памяти посторонних, с коими по долгу их службы меня свела судьба. Можно воды?

Он сделал большой глоток из стакана, который принес Юдин.

– Мы с Ритой Сваловой познакомились в первый день в училище. Не на занятиях, а на вступительных экзаменах по литературе. Она ехала со мной в транспорте и читала Цветаеву. С таким надрывом: «Прохожий, остановись!» И не знала, что не замереть рядом с ней было невозможно. Тонкая, бледная, беззащитная, но взыскательно строгая. Как с картины Джона Эверетта Милле «Самые милые глаза, которые когда-либо видел». Я тоже никогда не встречал подобных ей. А язык в юности у меня был подвешен, уж поверьте, лучше, чем сейчас. И сам я, избалованный бабушкой, солисткой театра оперы и балета, был как-то наперекор всем красив. Так что опыт общения с женщинами у меня уже тогда был весьма и весьма солидный. Но Марго-о-о!.. – Он покачал головой и, взяв со стола листок бумаги с ручкой, набросал портрет девушки, заставивший Юдина забыть об обеих сестрах Береговых сразу. С него смотрела чистая девушка, которая, очевидно, обладала умом, способным в сложных обстоятельствах заставить ее отказаться от этой чистоты.

Горынин перехватил взгляд Ильи и понимающе кивнул:

– Она убила меня наповал своей красотой, эрудицией, опытом деревенской неприкаянной сироты. Я позвал ее в кафе-мороженое «Лира» с видом на проспект Кирова, и она боялась взять в руки ложку, чтобы в этом вдруг открывшемся ей прекрасном мире ничего не нарушить. Но и за себя постоять умела. Помню, девчонки наши стали задирать ее из-за того, что всегда ходит в одном и том же платье, и она ответила: «Я ничего в себе не меняю, потому что, в отличие от вас, тем, что вижу в зеркале, всегда довольна». – Он пожал плечами. – Отстали!.. Рите, знаете, было свойственно какое-то странное чутье на то, что ей сейчас нужно…