Книга Скромная жертва, страница 87 – Николай Леонов, Алексей Макеев

Кира закатила глаза:

– Флиртовать с одаренными нищебродами было модно во все времена.

– Вы ненавидели хозяйку, Кира Ильинична? – почти без вопросительной интонации проговорил Гуров.

– Я ей завидовала, потому что была бедна, – резко ответила Кира. – Но не более. И жизнь доказала мою правоту. Я стала лучшей женой своему мужу, – она протянула Колосову руку для поцелуя, но тот не коснулся ее, – и матерью его тревожному сыну.

– Как смерть матери отразилась на психике Андрея? Он проявлял жестокость к вам или другим женщинам? Может быть к работавшей в доме прислуге?

– Нет, черт возьми! – побагровел Колосов. – Вы что, приехали сделать из нас семейку Чикатило? В «Москва-Сити» закончились извращенцы, и великому Гурову снова пришлось тащиться в Саратов из самой Москвы?!

– Я узнаю об этом из беседы с вашим сыном в штаб-квартире моей команды завтра утром, – поднялся Гуров. – Попросите его явиться завтра в десять утра в гостиницу, где я и мой коллега читаем лекции. Уверен, вам не составит труда узнать, где это.

В глазах Киры плескался гнев.

– Он придет с адвокатом! Это неслыханно!

Удаляясь, Гуров с Баниным слышали слова Колосова:

– Жаль, что этот слизень Остряк его не убил!

* * *

– Лев Иванович, – заводя машину, усмехнулся Банин, – я правильно понимаю, что мы теперь официально собранная следственная группа, которая действует с ведома вашего московского руководства?

– Нет. Но пусть Колосов и дальше так думает.

– А штаб в гостинице, где должны были проходить курсы?

– Придется создать. И ты этим займешься, пока я буду работать с Береговыми.

– Будет сделано. Чем нам заняться в ваше отсутствие?

– Делом Анны Колосовой. Изучите связи Колосовых с тем, кто давал заключение о вскрытии. И езжайте со Штолиным и Крячко в Воскресенск. Опросите охотников-старожилов. Пусть покажут, по каким кабаньим тропам в лето гибели Мити Штрыкина бродили Колосов и его верный Клык.

– Нет проблем. А вы знаете, что пишут первые сотрудники колосовских цветочных бутиков? Папка нашла их переписку на давно заглохшем форуме нулевых.

– Не томи.

– Много комментариев о том, что Колосов был другим до времен своей респектабельности. Любил наорать на сотрудницу, вызвать, чтобы отчитать, в свой кабинет. Одна из девушек жаловалась, что за букет, взятый ко дню рождения матери как бы в долг, он угрожал ей ружьем.

– А что Анна?

– Она, в отличие от него, не была сереньким доцентом, который решил с голодухи податься в коммерсы. Настоящий ботаник, селекционер. Много работала с небольшой группой сотрудников в первых колосовских теплицах. Занималась сыном. Возила его везде. В том числе на уроки живописи, кстати.

– Не похоже на скучающую богачку с синдромом домохозяйки. Скорее все больше на женщину, в которую мог влюбиться молодой сирота-художник.

– Ну да. Встретил женщину, равную по уму, которую надо воспеть и спасти.

– То есть сходство в нарастающей порочности тут действительно с Анной, а что с Марго?

– Свалова точно увидела в этой истории себя. Это она менялась, борясь с жизнью и отбирая картины у стариков, к худшему. Правда, одно сходство у Колосовой и Струйской непременно было, – откликнулся Банин.

Гуров вопросительно посмотрел на него.

– Цветы, – Банин улыбнулся. – Я читал, что Струйская разбила в поместье потрясающие цветники после смерти мужа. И драла крестьян за малейшую оплошность в ухаживании за ними. Что было, то было.