Книга Прятки, страница 143 – Диксон Уиллоу

— Это потому, что я хорошо умею притворяться. — Я смотрю ему в глаза, чтобы увидеть его реакцию, когда скажу следующую часть. — Большая часть моей жизни — это притворство. Каждый день я надеваю маску, играю свою роль, делаю то, что нужно, и веду себя так, как положено, но все это фальшивка.

Он наклоняет голову в сторону, как будто глубоко задумывается над моими словами.

— Это совпадает с тем, что я читал о таких людях, как ты и Джейс. Я тоже часто так поступаю в реальной жизни, но я не общаюсь с людьми на регулярной основе, поэтому для меня это только иногда. Делать это постоянно было бы очень утомительно.

— Да, это так, — соглашаюсь я.

— А бывают ли моменты, когда это не так? — спрашивает он, и его прежняя застенчивость возвращается.

— Ты спрашиваешь, притворяюсь ли я сейчас? Или, может быть, раньше, когда я наклонил тебя в твоей комнате? — я поднимаю одну бровь.

Он кивает, и вспышка жара в его глазах заставляет мой член зашевелиться.

— Я не притворяюсь с семьей. Я делаю это только с людьми, которые мне не важны.

— Значит, со мной ты не притворяешься? — спрашивает он, и его голос дрожит.

— Нет. — Я смотрю на него, чтобы он видел, что я говорю правду. — Я никогда не притворялся. Поэтому я понял, что ты другой. И это одна из причин, по которой я так заинтересовался тобой еще до того, как ты повесил ту записку на окне и бросил мне вызов.

Его улыбка мягкая и милая, и мою грудь наполняют еще более теплые чувства. Мне нравится видеть его улыбку, и мне очень нравится быть причиной этой улыбки.

Остаток пути до Бун-Хауса мы проводим в пустой болтовне, в основном Майлз задает мне бесконечные вопросы обо мне и моей жизни. Я уже знаю о нем почти все, но он знает о мне так мало, что мне это не мешает, и я отвечаю на все его вопросы как могу.

— Извини, если тебе показалось, что я тебя допрашивал, — говорит он, когда в поле зрения появляется его общежитие. — Я просто очень любопытен и могу увлечься, когда набираю обороты.

— Ничего страшного, — говорю я ему. — Это справедливо, что ты знаешь обо мне столько же, сколько я о тебе.

— Ты не должен был провожать меня до дома, — говорит он, когда мы подходим к воротам.

Они, как обычно, широко распахнуты.

— Я не провожал тебя до дома. — Я делаю паузу, пока он прикладывает свою карточку к датчику, чтобы зарегистрировать свой вход.

— Что? — он бросает на меня недоуменный взгляд, когда мы вместе проходим через ворота.

— Проводить тебя до дома означает, что я тебя подвожу.

— А разве это не так? — спрашивает он, когда мы обходим здание и направляемся к заднему входу.

— Нет.

— Я сейчас так запутался.

— Я не провожаю тебя. Я остаюсь на ночь.

Он спотыкается рядом со мной. Я поддерживаю его одной рукой за талию и удерживаю в равновесии, не сбавляя шага.

— Ты? — пищит он. Он прочищает горло. — Я имею в виду, ты остаешься?

— Да. — Я ухмыляюсь ему.

— Почему это так заводит? — бормочет он.

— Что именно? — Я жду, пока он активирует заднюю дверь.

— То, что ты такой властный. Клянусь, любая жесткость или люди, принимающие решения за меня, обычно вызывают у меня желание зарезать их и являются лучшим способом заставить меня не делать что-то, но, когда ты это делаешь, это так сексуально. — Он качает головой, пока мы вместе поднимаемся по лестнице. — Но, с другой стороны, ничто из того, как все это произошло, не должно было быть сексуальным, но вот мы здесь.