Книга Прятки, страница 40 – Диксон Уиллоу

Игнорируя реакцию своего тела, я сосредотачиваюсь на экране, когда Майлз зацепляет большими пальцами пояс своих спортивных штанов. Но вместо того, чтобы спустить их, он останавливается и переводит взгляд на окно напротив. Его шторы открыты, и я мог бы видеть его целиком, если бы сидел на своем месте за окном.

Изображение с камеры кристально четкое, но я еще больше увеличиваю его, чтобы его лицо заполнило экран моего телефона.

Он выглядит задумчивым и даже немного любопытным, глядя в окно.

Он делал это и раньше, как когда я наблюдал за ним снаружи, так и с тех пор, как я начал смотреть камеры. Иногда это просто быстрый взгляд, а иногда, как сейчас, он смотрит вдаль с любопытным выражением лица.

Он пытается посмотреть, есть ли я там, когда делает это? Он не выглядит испуганным или даже обеспокоенным, и никогда не прячется. Он мог бы закрыть шторы и не пускать меня, или, по крайней мере, мог бы это сделать до того, как я установил камеры, но он оставил их открытыми, зная, что я наблюдаю.

Похоже, он постоянно выбирает переодеваться или готовиться к душу на глазах у всех, потому что хочет, чтобы я видел его таким.

Майлз делает движение, когда он проводит зубами по нижней губе, и что-то низко в моем теле сжимается, когда пульс жара распространяется от моего живота.

Игнорируя реакцию своего тела, я наблюдаю, как он отворачивается от окна, качая головой, и спускает спортивные штаны с бедер, так что они скатываются к его лодыжкам. Плавным движением он подбрасывает штаны в воздух, ловит их и бросает на кресло вместе с футболкой.

Я провожу глазами по его длинному, стройному телу, пока он быстро снимает носки, и мой взгляд задерживается на его накаченных бедрах и мощных икрах. Майлз в отличной форме, но, кроме тех случаев, когда он носит свою беговую экипировку, он обычно скрывается под просторной одеждой, поэтому никто не может увидеть, насколько он силен и подтянут.

Никто, кроме меня.

Он еще раз оглядывает комнату, его взгляд останавливается в общем направлении комода и камеры, которую я установил, затем он забирается в постель.

Я переключаюсь на камеру на его столе, чтобы видеть, как он переворачивается на бок и смотрит на компьютер. Его счастливый вздох и легкая улыбка, которая появляется на его губах, когда он прижимается к подушке, странно милы, и я улыбаюсь в экран телефона, когда он сворачивается калачиком и снова вздыхает от счастья.

Я жду несколько минут, чтобы убедиться, что он уснул, затем выключаю трансляцию и кладу телефон на прикроватный столик.

— Не вовлечен, да? — говорит Джейс с другого конца комнаты.

— Заткнись.

Я не удивлен, что он не спит, но меня чертовски раздражает, что он застал меня за просмотром камер так поздно.

— Мне кажется, дама слишком сильно протестует, — напевает он.

— Тебе нужно, чтобы я подошел и сделал себя единственным ребенком? Или ты заткнешься, блядь?

— Какой ты обидчивый. — Он притворяется, что зевает. — Можешь подойти и попробовать убить своего брата, если тебе это по душе, но это не изменит того факта, что ты вовлечен.

— Может, и нет, но, по крайней мере, здесь станет тише. И я не вовлечен, — говорю я ему.

— Как скажешь, брат. — Его кровать слегка скрипит, когда он переворачивается.

— Интересоваться — не значит быть вовлеченным, — говорю я, или, вернее, резко отвечаю ему.