Книга Лед и пепел, страница 20 – Мила Дуглас

Он повернулся к Тэссии снова. Лицо – каменная маска ненависти, высеченная скорбью. Девушка стояла неподвижно, бледная как стена за ее спиной, зная страшную тайну, которую несла в себе, как занозу. Тайну, которая должна была убить последние призраки надежды.

– И после этого… Должен ли я быть милосердным? К вам? – Он сделал шаг вперед, и холодный воздух кабинета словно сгустился вокруг него. – Ты хочешь, чтобы я считал людей Вечнолесья хорошими? Скажи!

Тэссия вдохнула. Воздух обжег легкие. Его слова о сестре, о розах… Они пробили броню ее ненависти, найдя жуткий отклик в глубине. Она чувствовала запах гари от той щепки, воображала смех девочки, затихающий в крике.

– Ваше Величество… – Голос сорвался на первом же слове. Губы задрожали. Ком горячего стыда и ужаса встал в горле. Слезы, предательские, неудержимые, выступили на глазах, скатились по щекам, оставляя на коже мокрые, холодные дорожки. Она не могла сдержать их. Правда, которую она несла, была тяжелее каменных стен Дарнхольда.

– Мы все теряем… – прошептала она, голос хриплый, прерывистый. – По обе стороны границы… Вас считают монстрами… как и вы нас… Но среди нас есть и целители, и певцы… как и среди вас есть матери, мирные люди… А есть… убийцы.

Она сглотнула, пытаясь выдавить слова сквозь спазм в горле. Отчаяние, острое и холодное, сжимало грудь.

– Я… я только что узнала… – Шепот стал едва слышным, полным само разрушительной силы. – Кто возглавлял тот отряд… Тот роковой набег…

Она подняла на него глаза, мокрые от слез. В них читался чистый, немой ужас и полная потерянность души, выбитой из-под ног.

– Кто же, маленькая дикарка? – Голос Александра был тише, но от этого только опаснее. – Кто?

– Мой отец, Ваше Величество. – Слова вырвались, как последний вздох. – Мой отец… Фенрис. Он… он выполнял приказ Ориона Третьего. Шпионскую вылазку… которая обернулась адом. И… он погиб там же. В огне. Или от ваших мечей… – Она закрыла лицо руками, тонкие плечи затряслись от беззвучных рыданий. Соль слез щипала губы.

Лицо Александра, красивое и жестокое, исказилось. Казалось, сама тень от окна сдвинулась, накрыв его. Он молчал, впитывая это признание, каждый слог – как удар молота по наковальне его души. Ее отец. Фенрис. И этот человек… был отцом этой девчонки? Его взгляд скользнул по ее хрупкой фигуре, сгорбленной от рыданий, по дрожащим плечам, по слезам, стекающим на веснушки. Ярость, которая кипела в нем секунду назад, схлынула, оставив после себя ледяной, оглушающий шок. Дочь убийцы. Дочь того, кто обратил его жизнь в пепел. Логика, выжженная годами ненависти, требовала одного – уничтожить. Отплатить болью за боль, пеплом за пепел.

Он сделал резкий шаг вперед. Голос его прозвучал как удар плети, но внутри что-то глухо треснуло, как ломающийся лед:

– Ты видишь эти слезы? – Он бросил слова в ее сломленную фигуру. – Это лишь начало. Ты будешь плакать, пленница. Реками. За отца. За Вечнолесье. За все. В твоем лице я вижу зло, погубившее мой дом! Я заставлю тебя страдать сильнее, чем в ту ночь! Сильнее, чем ты можешь представить!

Но внутри его души бушевал иной ураган. Голоса рвали его на части:

Посмотри на нее! Она сломана этой правдой сильнее, чем любая пытка. Нет! Гасни, слабость! Она – дочь Фенриса! Тень пламени! Видишь только врага! Сожги эту жалость дотла!