Книга Дилемма Золушки, страница 37 – Елена Логунова

– Плечо правое или левое?

– Да какая разница?

– Ну здрасте! – Я с трудом удержалась, чтобы не организовать себе лицехвата. Это могло быть воспринято как передразнивание. – Я возьму вас справа, а вы потом скажете, что были в кадре нерабочей стороной и потребуете переснять слева! Или наоборот. Я знаю, Евграф, как вы любите делать дубли, а у меня заряд на телефоне заканчивается. Определитесь со стороной.

– Лавандовый раф и тост с семгой, – явилась Ирка с подносиком.

Она переставила с него на стол угощение и хотела присесть рядом с Носковым. Тот отогнал ее выразительным жестом и возмущенной репликой:

– С ума сошли, вы же влезете в кадр! – и, с нескрываемой приязнью глянув на поднесенные ему дары, уже спокойнее объяснил: – Я не свободен, состою в отношениях, так что сниматься тет-а-тет с чужой дамой не буду, не идиот же.

– Разве? – шепотом усомнилась подруга, взирая на режиссера совсем не так, как он сам – на бутерброд с красной рыбой.

Я свободной от смартфона рукой успокаивающе похлопала ее по бедру – выше не дотянулась, поскольку уже присела на точку съемки, и деловито спросила Носкова:

– Готовы? Мотор, камера!

Евграф Носков одним щелчком включил видео, закинул ногу на ногу, непринужденно отхлебнул кофе и зашипел.

– Горячий, – с нескрываемым удовольствием отметила Ирка.

Я сползла со своего стула в направлении столика Носкова и на полусогнутых двинулась к нему, снимая картинку на экране ноутбука. Зафиксировав объектив своей камеры чуть выше плеча Евграфа, весьма нетерпеливо (в неудобном положении заболели ноги) дождалась падения Барабасова в оркестровую яму, попятилась, взяв в кадр плечо и профиль Носкова, и на этом закончила съемку типичной жизненной ситуации, она же бытовая сценка.

– Все, снято.

– Покажите! – Режиссер, только что восседавший с видом человека, прочно постигшего дзен, мигом утратил показную невозмутимость, спешно поставил стакан и развернулся ко мне всем корпусом.

– Нет, сначала вы покажите. – Я убрала руку с телефоном за спину. – Я, пока ваше видео переснимала, не могла его толком рассмотреть.

– Прошу. – Носков с дерматиновым скрипом отодвинулся, уступая мне и Ирке место перед ноутбуком, и принялся есть и пить, делая вид, будто он не с нами.

– Приятного аппетита, – не без язвительности сказала ему подруга, но ответного «спасибо» не дождалась.

– Сюда смотри. – Я напомнила ей, что мы тут не для того, чтобы просверлить гневным взглядом невоспитанного Носкова, и включила предложенную нашему вниманию видеозапись.

На этот раз оператор снимал крупные планы, вот только делал он это бессистемно, по всей видимости подчиняясь командам режиссера в наушниках.

Я неприязненно покосилась на Евграфа Носкова. Верно сказала Марфинька, плохой он режиссер.

Камера сначала одного за другим выхватила с полдюжины колоритных зрителей и только потом удостоила вниманием бенефицианта на сцене. Барабасов уже выдвинулся из-за кулис и шагал, перебирая струны гитары. Камера взяла сначала левую руку на грифе, потом правую на струнах. Остро блеснул лаком корпус инструмента, красиво взвихрился кружевной манжет рукава.

– Лицо, лицо покажи! – сердитым шепотом потребовала я.

Как же! У режиссера были свои оригинальные творческие задумки. Камера максимально наехала на резонаторное отверстие в деке – как будто нырнула в черную дыру. С учетом близкой трагедии это воспринималось как зловещее предзнаменование.