Книга Пани Зофья. У вас след от решетки, страница 64 – Яцек Галиньский

– Вот зачем ты рассказываешь всякие тюремные байки? – перебила я. – С меня хватит. Спать пока не хочу.

– Такова была ее молодость, – ответила она. – Ты сама хотела. Ничего не поделаешь.

– Расскажи о ком-нибудь еще.

– Я всех знаю только по тюрьме.

– Сколько ты тут уже сидишь?

– Давно. Очень давно… Если тебе не нравится, могу не рассказывать.

– Обидчивая какая. Так проще всего. Отвернуться и предоставить человека самому себе. Давай рассказывай дальше.

– Когда она оказалась в камере, ее удивили кровати. Деревянные. В ногах располагались прикроватные тумбочки, еще стоял большой деревянный шкаф, параша была отгорожена стенкой, в ней был даже свет и дверь с ручкой, для девочки это было неожиданностью, потому что параша в варшавской каталажке Грохув представляла собой металлическую конструкцию с занавеской. Когда она распаковывала вещи, к ней постоянно заходили люди, якобы расспросить про знакомых. Но на самом деле это был первый день, когда ее можно было увидеть. По причине ее приговора был проведен дополнительный шмон у заключенных с большими сроками – лысых, ну и у нее, как единственной с ПЖ.

Первые два дня девчонки на нее дулись. Одно не изменилось за эти двадцать лет. Ни тогда, ни сейчас претензии не высказывали в глаза. Гораздо проще это делать за спиной. Так было и тогда, когда приехала лысая из тюряги Августув, которая замуровала мужа вместе с велосипедом. А потом сообщила, что тот уехал на работу и не вернулся.

Питаться она ходила в столовую, то есть выход и вход, завтрак, обед, ужин. Каждый раз в одиночку! Была еще прогулка, дважды одиночная. Ее обыскивали восемь раз на дню – при каждом выходе из камеры. Было отчего пену пустить!

Ей, как малолетке, полагалась дополнительная прогулка, но она оставалась на час дольше, кроме того, три раза в неделю спортплощадка, раз в неделю поход на склад, по средам сразу после утренней переклички в семь пятнадцать следовало вытрясти одеяло. Еще было богослужение и различные «развлечения».

В конце концов надзирательницы к ней привыкли и постепенно подобрели. Перестали раздевать ее догола при каждом выходе, потому что на это уходило слишком много времени. Она заходила в дежурку, они облапывали ее по карманам и спине, и она выходила.

Позже ввели простукивание решеток в девять вечера. И эта ее реабилитаторша, которая должна была весь день воспитывать и оказывать хорошее влияние, ужасно ругала их прямо в лицо. Обвиняла в том, что они это делают забавы ради. Эта старшая сокамерница принимала за ужином настойку заманихи, так что требование выйти в девять вечера из камеры и встать лицом к стене вызывало у нее агрессию.

В пожизненном были не только минусы, но и плюсы. К примеру, после еды она бонусом получала вместо маргарина масло, еще джем и мед в таких маленьких пластиковых упаковках. Бывало, она шла на кухню и намазывала джем на булочки, получалось суперски! Слезай с койки!

– Что? – переспросила я.

– Большая Элька проснулась, – ответила Мариолька.

Тяжело было сдвинуться с места, но как только я увидела, как Элька спускается по лесенке с подушкой в руках, то сразу обнаружила в себе прыткость.

– Возвращайся в постель, – сказала ей Мариолька. – Все уже в порядке. Ложись спать. Твой муж умер.

Успокоила ее, отправила наверх, и через минуту, увидев на лесенке большие босые ноги, я смогла вернуться на свое место.