Книга Дворцовый переполох, страница 1 – Риз Боуэн

В жизни младшей родственницы королевской семьи есть два главных неудобства.

Во-первых, от тебя ждут поведения, привычного для особ королевской крови, а денег никто на это не ассигнует. Ты должна открывать торжества, целовать младенцев, ездить в Балморал^[1], разодевшись, как подобает, должна носить шлейфы на свадьбах. А вот зарабатывать на жизнь как простые смертные нельзя! Например, как мне предстояло узнать в скором времени, королевским особам категорически не позволяется стоять за прилавком в косметическом отделе «Хэрродса»^[2].

Когда я осмеливаюсь обратить внимание на такую несправедливость, мне тотчас же напоминают о том, что у меня в списке несправедливостей числится под номером два. Все уверены, что для девушки из рода Виндзоров существует только один достойный путь устроить свою судьбу — выйти замуж за отпрыска другого королевского дома. Похоже, их и сейчас в Европе полным-полно, хотя по-настоящему правящих монархов можно пересчитать по пальцам. И, кстати, в наше неспокойное время Виндзоры, даже самые незначительные родственники вроде меня, остаются лакомым кусочком для тех, кому нужен, пусть и слабый, союз с Британией. Я со всех сторон слышу, что мой долг — составить партию какому-нибудь пучеглазому, рахитичному полудурку со скошенным подбородком, но непременно королевской крови, и все ради того, чтобы установить дружественные связи с потенциальным врагом нашей страны. Кузина Аликс^[3], бедняжка, так и поступила. Ее трагическая судьба послужила мне уроком.

Полагаю, прежде чем продолжать, надо представиться. Я — Виктория Джорджиана Шарлотта Евгения, дочь герцога Гленгаррийского и Раннохского. Друзья зовут меня просто Джорджи. Бабушка была самой некрасивой из дочерей королевы Виктории, и потому ей не удалось заполучить жениха ни из русского, ни из германского царствующего дома, за что я благодарна судьбе, и она, как я думаю, тоже. Вместо этого ее выдали за мрачного шотландского барона, которому старая королева пожаловала герцогство, лишь бы сбыть дурнушку с рук. В положенный срок бабуля добросовестно произвела на свет моего папеньку и только затем позволила себе поддаться болезням, которые возникают от кровосмешения и избытка свежего воздуха. Бабушку в живых я не застала, как не застала и шотландского жутковатого дедушку, хотя слуги клянутся, будто его неупокоенный дух блуждает по замку и по ночам играет на волынке (что странно, поскольку при жизни он играть на ней не умел). Когда я появилась на свет в нашем семейном замке Раннох, который всегда был еще неуютнее Балморала, папенька уже стал вторым герцогом и все свои силы тратил на прожигание фамильного состояния.

Он тоже в свою очередь исполнил долг и женился на дочери чрезвычайно корректного английского графа. Она родила ему моего братца, окинула взором безрадостные шотландские просторы, да и умерла. Заполучив наследника, папенька выкинул невообразимый курбет и снова женился — причем на актрисе, которая и стала моей матерью. В те времена молодежь вроде дядюшки Берти, ставшего впоследствии королем Эдуардом Седьмым, вовсю кутила с молоденькими актрисами. Такие интрижки не только позволялись, а даже приветствовались, но не браки! Однако, поскольку мама была доброй англиканкой из почтенной, хотя и скромной британской семьи, а над Европой уже сгущались свинцовые тучи Великой войны, пожениться влюбленным разрешили. Мама была представлена королеве Марии, и та заявила, что для уроженки Эссекса невеста на удивление хорошо воспитана.