Книга Дворцовый переполох, страница 3 – Риз Боуэн

К счастью, богатые родственники полностью оплатили мое обучение, что позволило мне оставаться в пансионе до того момента, пока меня не вывели в свет и не представили ко двору. На случай, если кто-то не знает, объясню: все девушки из приличных семей должны по достижении определенного возраста дебютировать в свете, то есть посещать балы, званые вечера и прочие развлечения, где их знакомят с молодыми людьми и официально представляют ко двору. Это такой способ вежливо объявить миру: «Смотрите, вот она, наша красавица! А теперь, ради бога, друзья, возьмите ее замуж и снимите эту обузу с нашей шеи».

Мой «выход в свет» — слишком громкое название для череды унылых танцулек, закончившейся балом в замке Раннох, который пришелся на охотничий сезон. Молодые люди, набегавшись за куропатками, валились к вечеру с ног, им было не до танцев. Мало кто из них знал шотландские пляски, которые полагалось танцевать у нас в замке, а звуки волынки, доносившиеся на заре с северной башни, заставили нескольких кавалеров буквально на следующий день вспомнить о неотложных делах и срочно отбыть в Лондон. Нужно ли говорить, что ни одного достойного предложения руки и сердца не последовало, и вот в двадцать один год я поймала себя на том, что до сих пор торчу в замке Раннох и понятия не имею, как жить дальше.

He знаю, часто ли мысль, которая коренным образом изменяет жизнь, приходит в голову в уборной? Должна сказать, что уборные в замке Раннох совсем не похожи на тесные закутки в обычных домах. Они здесь просторные, гулкие, с высоченными потолками, обоями в шотландскую клетку и старыми трубами, которые шипят, стонут, клацают и уже не раз были причиной сердечных приступов, а также случаев внезапного помешательства. Однажды обезумевший от страха гость сиганул из окошка в замковый ров. Да, кстати, окна в наших туалетах всегда открыты. Такова традиция замка Раннох.

Даже в лучшие времена замок не мог считаться уютным местом. Он расположен под огромной черной скалой, возвышающейся над берегом черного озера, а от сильных ветров его защищает темный и мрачный лес. Даже Вордсворт^[4], заехавший в замок в пору своих странствий, не сумел выжать из себя ничего поэтического кроме двух строчек на клочке бумаги, который потом нашли в мусорной корзинке.

Сейчас замок переживал далеко не лучшие времена. Стоял апрель, и повсюду, но только не у нас, расцвели нарциссы, яблони, вишни и «пасхальные шляпки»^[5]. А в Раннохе шел снег — и отнюдь не прелестный легкий снежок, как в Швейцарии, а мокрые, тяжелые хлопья, которые липнут к одежде, так что мгновенно замерзаешь. Я целыми днями не выходила из дома. Мой братец Бинки еще со школьных времен был приучен к прогулкам в любую погоду и каждое утро упрямо разгуливал по окрестностям. Домой Бинки возвращался похожий на жутковатого снеговика, так что его сын Гектор, в домашнем обиходе известный как Пончик, при виде отца ударялся в слезы и звал няню.

В такую погоду лучше всего взять хорошую книжку и свернуться клубочком у пылающего очага. К сожалению, моя невестка, которую обычно называли Хилли, а за глаза — Занудой, решила экономить и не позволяла класть в камин больше одного полена. Экономия выходила неправильная, о чем я не уставала твердить Хилли. Деревья в нашем лесу то и дело валило ветром — дров было сколько угодно. Но Зануда помешалась на экономии. Как же, в мире тяжелые времена, надо подавать хороший пример простым людям. Видимо, поэтому вместо яичницы с беконом в замке на завтрак подавали овсянку. А однажды на десерт после ужина подали обыкновенные печеные бобы. «Как ужасно жить», — записала я по этому поводу в дневнике. Я постоянно строчила в дневнике. Я знала, мне нужно чем-нибудь заняться. Я просто изнывала от безделья, но Зануда каждый день напоминала мне, что я как-никак из королевского семейства, пусть и дальняя родственница, и должна себя вести соответствующе. Взгляд ее ясно предупреждал: тебя только отпусти в «Вулвортс»^[6]без присмотра, и ты или забеременеешь, или пойдешь плясать нагишом на газоне.