Книга Дворцовый переполох, страница 32 – Риз Боуэн

Из зала донеслись аплодисменты. Мариса вскинулась.

— Ой, мамочки. Уже начали произносить речи. Наверно, когда Уиффи поднимет тост в честь подружек невесты, я должна быть там.

— Думаешь, ты удержишься на ногах и не будешь качаться?

— Постараюсь.

Я помогла Марисе встать, и она неуверенно засеменила в зал. Я скользнула в толпу, которая теперь сгустилась вокруг возвышения со свадебным тортом. Торт нарезали и раздали. Начались речи. Я почувствовала, что три бокала шампанского почти на голодный желудок начинают действовать и что меня тоже качает.

Нет ничего хуже, чем речи о незнакомом человеке, произносимые незнакомыми тебе людьми. Как мои коронованные родственники день за днем умудряются терпеливо выслушивать смертельно скучные речи и хранить заинтересованный вид — выше моего понимания, и я ими восхищаюсь. Я поискала глазами Дарси, не нашла, поэтому отступила подальше от толпы, надеясь найти свободный стул, чтобы незаметно отдохнуть. Но на всех стульях сидели немолодые леди и один совсем древний полковник с деревянной ногой. Потом мне показалось, что впереди мелькнул затылок Дарси, и я вновь вклинилась в толпу.

— Леди и джентльмены, прошу поднять бокалы и выслушать королевский тост, — прогремел распорядитель.

Я взяла с проплывавшего мимо подноса еще бокал шампанского. Тут кто-то резко задел мой локоть, и шампанское выплеснулось прямо мне в лицо и на грудь. Я успела только ахнуть, и в тот же миг чей-то голос сказал: «Примите мои глубочайшие извинения. Позвольте предложить вам салфетку». Как и у многих молодых аристократов, выговор у него был очень манерный — он произнес «савфетку».

Молодой человек взял с ближайшего стола лоскут льняной ткани.

— Это же салфетка с подноса, — сказала я.

— О, пвостите, пвостите, — глотая звуки, ответил он. — Ничего другого не нашлось.

Я утерла лицо полотенцем и наконец посмотрела на виновника происшествия. Высокий, худой, будто школьник-переросток, надевший визитку старшего брата. Попытался прилизать темно-каштановые волосы, но они все равно по-мальчишески торчали надо лбом, а серьезные карие глаза смотрели на меня умоляюще — точь-в-точь как у спаниеля, который у меня когда-то был.

— Я испортил ваше прелестное платье. Ужас, какое я неуклюжее бревно, — сокрушался молодой человек, глядя, как я промокаю платье салфеткой. — На всех этих приемах и балах я всегда попадаю впросак. Стоит надеть визитку или смокинг — и я непременно что-нибудь пролью, или наступлю себе на шнурки, или просто выставлю себя дураком. Я уже подумывал уйти в отшельники и жить в пещере где-нибудь на горной вершине. Может, в Шотвандии.

Тут я не выдержала и рассмеялась.

— Там кормят гораздо хуже, чем здесь, — заметила я. — И вряд ли шотландские пещеры придутся вам по нраву: холод и сквозняки. Поверьте мне, я знаю те края.

— Вы пвавы. — Он внимательно посмотрел на меня и сказал: — Мне кажется, мы знакомы.

Дело было плохо. Конечно, рано или поздно это должно было произойти. На случай, если положение станет угрожающим, я принялась высматривать в толпе Дарси. И следующая фраза молодого человека застала меня врасплох:

— По-моему, мы с вами родственники.

Мысленно я поспешно перебрала всех своих двоюродных, троюродных и сводных кузенов.

— В самом деле? — спросила я.

— Можно сказать, почти родственники. Не кровная родня, нет, но ваша матушка когда-то была замужем за моим опекуном, и малютками мы с вами играли вместе. Меня зовут Тристан Обуа, мой опекун — сэр Хьюберт Анструтер.