Книга Дворцовый переполох, страница 35 – Риз Боуэн

— Охотно верю, но разве в такой вечер не веселее гулять вдвоем? Будь я при деньгах, взял бы коляску, и мы бы неспешно катили по улицам под цоканье копыт и любовались листвой. Но даже и так мы прекрасно прогуляемся по парку.

— Что ж, будь по-вашему, — неуклюже сказала я. Двадцать один год безупречно строгого воспитания вопил у меня в мозгу, что мне не следует ни минуты дольше проводить в обществе мужчины, о репутации которого меня предупредили самым недвусмысленным образом, да еще нищего католика. Но разве прежде у меня был случай прогуляться по парку с таким потрясающим красавцем?

Нет ничего прелестнее лондонского парка весной. Среди деревьев золотятся нарциссы, на разлапистых каштанах распускаются молодые листики, элегантные всадники едут по дорожкам из конюшен в Роттен-роу, а влюбленные пары прогуливаются рука об руку или тесно сидят рядом на скамейках. Я снова покосилась на Дарси. Он шагал вперед, спокойный, довольный всем происходящим. Я знала — мне сейчас полагается вести непринужденную беседу. В пансионе нас натаскивали: по очереди вызывали обедать с классными дамами, и там нам вбили в голову раз и навсегда, что позволить воцариться молчанию в компании — это смертный грех.

— Вы живете в Лондоне? — спросила я.

— Сейчас да. Ночую в доме у друга, в Челси, пока он ходит на яхте по Средиземному морю.

— Звучит потрясающе. А вы сами были на Средиземном море?

— О да, и не раз. Но в апреле нет, не был — в это время море слишком неспокойное. Моряк из меня скверный.

Я попыталась получше облечь в слова вопрос, который давно хотела ему задать:

— Но чем же вы занимаетесь? У вас есть профессия? То есть я хотела спросить, раз вы вынуждены ходить незваным гостем по приемам, чтобы поесть досыта, а отец не дает вам ни пенни, чем вы живете?

Дарси глянул на меня со снисходительной усмешкой.

— Собственным умом, дитя мое. И живется мне вовсе не плохо. Меня приглашают для ровного счета на званые ужины. Я очень хорошо воспитан. Никогда не проливаю суп на смокинг. Приглашают и на охотничьи балы, танцевать с хозяйскими дочками. Конечно, все они, в отличие от вас, понятия не имеют, что я нищий. Я сын лорда Килкенни и в их глазах — желанная добыча.

— Вы ведь когда-нибудь сами станете лордом Килкенни?

Дарси рассмеялся.

— Мой старик, похоже, намерен жить вечно. Мы с ним не ладим.

— А ваша мама — она жива?

— Умерла во время эпидемии испанского гриппа, — сказал Дарси. — Братья тоже. Я был за границей в школе, потому и жив. В школе у нас были такие суровые условия и такая скверная кормежка, что даже микробы гриппа побоялись к нам соваться. — Он улыбнулся, потом его улыбка померкла. — Мне кажется, отец винит меня в том, что я не умер.

— Когда-нибудь вам придется решить, чем заниматься. Нельзя же всю жизнь ходить по чужим праздникам незваным гостем.

— Надеюсь жениться на богатой наследнице. Возможно, на американке, и жить долго и счастливо где-нибудь в Кентукки.

— Вам это по нраву?

— В Кентукки хорошие лошади, — сказал Дарси. — Я люблю лошадей, а вы?

— Обожаю. И даже охоту обожаю.

Он кивнул.

— Это у нас в крови. Ничего не поделаешь. Единственное, чего мне жаль из нашего фамильного состояния — это скаковые конюшни. У нас одно время были лучшие чистокровные верховые на всю Европу. — Дарси остановился, будто его вдруг осенило. — Нам с вами непременно надо вместе пойти на скачки в Аскоте. Я знаю, как угадывать победителей. Если пойдете со мной, выиграете кругленькую сумму.