Книга Сердце знает, страница 40 – Кэтлин Игл

Она позволила ему взять ее и, на мгновение сжав его руку, легко поднялась со ступеньки, все еще прижимая к груди свою одежду. Дружественное, но прощальное пожатие.

Он засмеялся: — Ты боишься меня, Хелен?

— Конечно, нет, — сказала она слишком быстро и тоже засмеялась. — Даже сейчас, когда я, скажем так, не совсем одета, я чувствую себя в безопасности. Это свойственно женщинам.

Он кивнул, заинтересованный, но не убежденный.

— Поэтому мне лучше одеться.

— Хорошая мысль.

Она поднялась на крыльцо, остановилась, и теперь стояла прямо за его спиной. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сделал. Она не знала, что, но хоть что-нибудь.

— Если ты не хочешь слышать ничьи голоса, тебе, наверное, нужно отказаться от этого назначения.

— Это вызов? — Он поднял на нее глаза и долго изучал, пока она не испугалась того, что он может прочитать в ее глазах. — Ты считаешь, что я теперь его боюсь? Ты думаешь, что если я бросил на землю кусок мяса, я… — он покачал головой, и яркий огонь в его черных глазах потух. — Я сделал это просто так, на всякий случай. Разве это может что-то испортить?

— И это помогло?

— Ничего не изменилось, — он пожал плечами. — Просто какая-то цепь из ничего. Ничего не связано с тобой. Ничего не связано с духами. Ничего не нужно бояться. — Он рассмеялся невесело и встал: — Ничего, кроме сбежавшего горе-водителя. Ничего, кроме тела, гроба и ямы в земле. Ничего, кроме друга…Чертова уйма таких «ничего», когда ты думаешь об этом. — Их глаза встретились. И опять вспыхнул огонек: — И ты, Хелен, совсем не мышка в норке. Это уж точно.

Не мышка в норке.

Ну, хорошо, а как насчет волка в овечьей шкуре? Хелен не могла рассказать Ризу, что она, в действительности, делала здесь, и, конечно, она сделала плохой, даже глупый ход, когда намекнула о своих подозрениях по поводу смерти его отца. Что она хотела доказать? Как и все остальные, она глупо надеялась, что он еще какое-то время поживет здесь. Неужели она ничем не отличается от тех, кто жаждет хотя бы постоять в его тени, услышать его шутку, погреться в лучах его улыбки, только потому, что он — это он? Неужели он царит во всех сердцах так же, как он царит в ее сердце?

Она играла с огнем и понимала это. Это был риск, на который она не могла осмелиться. Она была не просто женщиной, влажной после горячего душа, в его рубашке, которую, она была уверена, он носил, потому что она чувствовала его запах и его… Проклятье!

Она была матерью. Матерью, а не просто женщиной. Она не имела права играть безопасностью своего сына, а это было именно то, что она делала всякий раз, когда оказывалась рядом с Ризом. Она не могла позволить себе рисковать. Это было искушение, вызов, иллюзия, которая могла уничтожить ее жизнь. И это почти произошло.

Вызов судьбе может стать привычкой. Открыто бросить вызов судьбе и, воспользовавшись случаем, в одиночку перевернуть мир — это большое искушение. Неожиданное искушение для Хелен, которая никогда не считала себя способной на столь рискованную игру. Но теперь, когда она стала такой, она нашла способ выделить для новой Хелен, Хелен-игрока, специальный уголок в своей душе. Она вела обыкновенную разумную жизнь, и она нашла в себе силы продолжать ее вести. Хелен, которая поставила на кон деньги за аренду, была не настоящей Хелен. Настоящая Хелен каким-то образом возместила бы эти деньги. Настоящая Хелен была чуткой, работящей, она была хорошей матерью, хорошей подругой, дочерью, вообще хорошим человеком. Она всегда все делала хорошо.