Книга Мой парень — французский шпион, страница 58 – Вера Арнгольд

— Ну а молодежь? — он продолжал спрашивать.

— А что молодежь? Они, как всегда, красивее, умнее, у них полно сил и энергии. Но они, на мой взгляд, инфантильны. Слишком нежны. Может быть, это следствие того, что их слишком берегут… Столько поколений в нашей стране пережили страх и ужас Великой Отечественной, видимо, родители решили оградить от трудностей детей. Что из этого вышло? Да разное. И хорошее, и плохое. Хотя молодежь, повторю, у нас хорошая, я уверена, они смогут защитить свою страну…

Остапа понесло. Я размахивала бокалом и не заметила, что Эжен поджал губы и строго смотрит на меня. Но даже после выпитого я себя контролировала. Перед моими глазами возникла строгая маман с прижатым пальцем ко рту и своим вечным заветом, что про свою страну надо говорить только хорошее, особенно перед иностранцами. Это типа правила приличия — не хаять никого в семье перед гостями. Ну вот так у русских заведено, да. Можно и поднаврать для пущего куражу. Только чтобы иностранцы ни в коем случае не поняли, где промах. А нигде!

— Кто собирается нападать на Россию? Почему русские такие воинственные? Твои мысли националистичны, — Эжена тоже разорвало, как воздушный шарик.

Я стала смеяться. Вино расплескалось на пол.

— Ты ничего не понимаешь. Националист — это тот, кто свою нацию, расу ставит выше других наций и рас. Считает себя превосходнее других! Фашизм вырос из этих корней. На самом деле все равны. И у всех наций равные права.

Я подбежала к Эжену и ткнула его пальцем в живот.

— Ну ладно, — пробурчал визави. — Надо поесть. Когда человек голодный, он становится злым, это нехорошо.

Вначале Эжен после моря, пока готовил ужин (а кулинарить он любил и взял готовку на себя сразу же), включил мне телевизор, где шел художественный фильм про Наполеона. И хотя фильм был без субтитров, я все понимала, киношное прошлое во мне сказывалось.

Эжен, нарядившись в кухонный фартук, отчего он казался забавным, поворачивал ко мне голову и в паузах между готовкой вопрошал: «Ты все понимаешь?» Я кивала головой.

— Что ты скажешь о Наполеоне? — спросил он.

— Есть такой вкусный торт, — пошутила я, — с заварным кремом.

— О, я знаю, у русских такой вкусный le gateau. Я серьезно.

— Наполеон необычная личность, — сказала я храбро. — Как русский человек, я ненавижу его стремление поработить народы, русских он считал вторым сортом, варварами. Это комплекс, гордыня. Но он был стратег, талантливый военный, человек непростой судьбы.

— Ага, — поддакнул Эжен. — Вообще-то, он корсиканец, и не все французы его принимали. Ты знаешь историю? Как менялась тональность парижских газет при приближении Наполеона к столице? «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан», «Узурпатор вошел в Гренобль», «Бонапарт занял Лион», «Наполеон приближается к Фонтенбло», «Его императорское величество ожидается сегодня в своем верном Париже»!

Эжен рассмеялся, да так, что смахнул муку со стола, и она огромным белым облаком окутала все вокруг. Я тоже засмеялась.

— Наполеона недолюбливали и парижане за то, что вначале он поддерживал французскую революцию, а в итоге «положил» на все с хвостиком и короновал сам себя, — добавила я важно. Раз уж мы завели серьезный разговор, какие тут могут быть хиханьки? Я тут, понимаешь, выложила всю школьную, университетскую программу и даже то, что начитала в библиотеке.