Книга Мой парень — французский шпион, страница 71 – Вера Арнгольд

— Оптимизация, а может быть, это их привычка жить не торопясь, вот и застряли во времени, — пожала я плечами. — Но больше всего меня угнетает то, что в выходные нельзя ни постричься, ни сделать ногти. Все отдыхают, маму их за ногу. Не могу представить себе, чтобы в России маникюрша не работала в выходные. Да у нас они готовы и день, и ночь трудиться. То же самое с магазинами…

— А что там у них, пустые полки? — пошутил Петруша. — Гречки им не подбросить?

— Все есть, — сказала я, — но нет творога и чая. Чая нет! Я просто замучилась, представляете? Эжен приволок из России большую коробку чая в пакетиках. Так что вы думаете? Он жадует и не дает мне. Говорит, что я в России чая напьюсь, а у них это дефицит страшенный.

— Вот это прямо нехорошо, — заметил Петруша. — Жадничать чая любимой женщине. А что же французы пьют тогда?

— Воду, соки, вино. Какао холодного могут выпить иногда. Но горячие напитки у них не в чести. Я озверела тут без чая, товарищи. Это не жизнь, без русского языка и чая.

— Конечно! — выкрикнула в трубку Натэлла. — Они с ума сошли там, без чая жить? Алкаши. Одно вино пьют. Где это видано?

— Да не так уж и пьют, — ответила я, — магазины у них закрываются рано, за вторым пузырем не добежишь. Приходится закупаться как дуракам — полные сумки. Вы поняли теперь, почему на западе все с тележками и пакетами? У нас в России даже ночные магазины есть, вдруг кому-то захочется колбаски с сыром ночью? А во Франции большая часть магазинов работает до 17.00. То, что люди в это время могут работать, никого не интересует. Ваши проблемы. Если же не успел купить еды, то будешь голодать в выходной день, терпи до понедельника. В выходные все магазины во Франции не работают. Как вариант, можно смотаться на автомобильную заправку, там продают сэндвичи, вино, выпечку.

Поэтому тут мало кто ест дома. Все едят в ресторанах и кафе, мы вот тоже несколько раз ходили. Просто Эжен очень любит стряпать, мы едим дома.

— Вот ужас -то! — сказала Натэлла, а Петруша добавил: — Я бы так не смог. Я пожрать люблю.

— И да, друзья мои, — напоследок добила я завидующих западной жизни, — с туалетами тут такая же байда, как и у нас. Их почти нет, хоть обосс… пардон, описайся. Прошлый раз я ломилась в муниципальный, но он принимал монеты только в два евро, а у меня не было налички! Железный, замурованный, просто так внутрь не попадешь, а если попал, задохнешься, грязный и вонючий. И с пирожными тут беда.

— А что с пирожными? — оживился Петруша. — Во Франции они наверняка вкусные.

— Кто тебе сказал? — едко спросила я. — Недавно с Эженом (он сладкоежка) в очередь стояли за тортиками, и что вы думаете? Есть оказалось невозможно. Сырой чизкейк с непонятным кремом. Наша кондитерская «Легкий дух» в Оренбурге в миллион раз вкуснее печет. Я разочарована. А народ французский, представляете, разобрал эти тортики позорные в два счета.

— Даааа, — с нытьем протянул Петруша, — ну и дела. Вот и возвращайся быстрее, что ты там забыла?

Действительно — что? Эжена, конечно.

Только я собралась рассказать друзьям, что я встретила семейку из Бузулука в глухой французской провинции, как подчалил мой любезный. И стал греть уши. И еще ныть, что нам пора домой. Ему про пакетик с гашишем я не рассказала. Испугалась.

Вечером мы с ним опять сидели на веранде. Он грустил. Молчал, молчал, ковырялся в еде и вдруг сказал: