Книга Мой парень — французский шпион, страница 68 – Вера Арнгольд

Но мы оба застреваем в лавке букиниста. Разудалый дядька (неряшливо одетый, сквозь расстегнутую рубаху видны волосы на пузе, средних лет, хитрый вид) имеет лавчонку древностей, набитую книгами, журналами, газетами, даже старыми нотами. Кое-что у него на полках чинно-благородно покоится, а кое-что навалено кучей-малой. И копаться в этих кучах одно наслаждение, можно редкостное выкопать. Я, к примеру, выкопала старинные французские ноты начала ХХ века, желтоватая от старости бумага, смятые уголки, на передней странице изображены затрепанные парижские ботинки, на задней обложке всевозможная реклама. Какой-то шансон со словами и нотами.

Мой мужчина высмотрел среди этого барахла ценный детектив и пошел в машину за деньгами.

— Ну, вы тут пока поговорите по-французски, — хитро сказал он и отчалил.

Дядек стал косить на меня явно подвыпившим глазом. Я не растерялась и выторговала у него в отсутствие моего спутника и книжку, и ноты всего за 5 евро.

Городок был полон старыми ведьмами. Они болтались на ниточках везде. Ездили на метлах, погоняя друг друга криками, смешно раздували юбчонки. Игрушечные магазины хенд-мейд были полны этими бабками-ежками. Как мне объяснили — городок славился многочисленными тетками такого происхождения, мол, все скопом летали, когда положено, на meeting в Вальпургиеву ночь. Бесновались там по указанному порядку. За это их и невзлюбили жители городка. И, наверняка, немало пожгли. Но то было дело прошлое, а ныне вот — предмет ширпотреба, якобы приносящий удачу.

В одной из лавочек я решила сфотографировать продавщицу столь экзотического товара. Продавщица с темными короткими волосами, большими, но какими-то странными глазами всем моим нутром воспринималась как истинная ведьма. Что-то было в ее лице неприятное, необъяснимое. Поэтому я не удивилась, что мой телефон заглючил, когда я упросила ее сфотографироваться с куклой в руках. Телефон стал дрожать и вибрировать.

Тетка нехорошо усмехнулась. И пока я трясла своим гаджетом, исчезла. Вот натурально. Была в магазине за прилавком, и нет ее.

— Тьфу, тьфу, тьфу! — сказала я и выбежала из магазина.

Эжен мне махал руками с другой стороны улочки. Хлынул дождь. Да такой сильный! Забарабанил потоками воды по срочно натянутым тентам, спасающим бутылки и брошюрки. Нас укрыла добрая итальянка, продающая сосиджи. Она дала мне накидку и по-матерински прижала к себе. Обалдеть!

Рядом стоящая женщина оказалась полячкой, замужем за полинезийцем. Мы поболтали. Ее полинезиец, круглый, как шар, и такой же веселый, махал нам из-под соседнего тента руками, в каждой из которых было по колбаске.

Польша. Тепло. Еще теплее, ну?..

Нужно сказать, что вначале, сходя с ума от французского языка, я глубоко заблуждалась. Прожив во Франции три недели и не говоря ни слова на русском (не учитывая переписку с Петрушей и Натэллой), я озверела. Истинным образом. Я вырубала телик, если он верещал на французском очень громко. Fuckingfrench!

На пляже в дреме мне стали чудиться русские голоса, я просыпалась и, как боевой конь, поднимала голову, словно готова была ринуться на звуки родной речи вперед. Но это был слуховой обман. Я уже думала на английском. Мне стали сниться даже сны на английском с примесью французских слов. Во снах я отчего-то бесконечно говорила с Эженом, пыталась что-то ему объяснить. Было такое чувство, будто он гипнотизирует меня во сне и я постоянно ему что-то рассказываю. Будто он сидит возле меня, когда я сплю, и раскачивает над моим носом блестящим шариком для петанка.