Книга Мой парень — французский шпион, страница 65 – Вера Арнгольд

— Вот это точно, варвары и есть, — пробурчал под нос Эжен, но я услышала. Однако решила не прерываться.

— Вот так жил-поживал Симон благополучно. Слушал песни дворовых, смотрел танцы служанок, даже увлекся одной из них, которую звали Верой.

Эжен встрепенулся: «Правда? Амур, эротик?»

— Симон выпросил у Веры ее локон и пуговицу от рубашки.

— Ах, как романтично! — воскликнул Эжен. — Надо и мне так сделать. Где ножницы?

— Ну это фигушки! — ответила я. — Нипочем не дам тебе резать мои волосы.

— А Рюппелю Вера отдалась…

— В дневнике об этом ничего нет. Она отдала свой локон. И пуговицу подарила, с которой он потом долго путешествовал, храня ее в своей уланской сумке.

— Романтик, романтик, — причмокнул восхищенно Эжен, вертя пальцами в воздухе. — Пуговица от женского белья, это так по-французски…

— Симон вернулся на родину лишь в 1814 году, — невежливо перебила его я, — он поступил на австрийскую службу в уланский полк, а потом уехал во Францию. После отставки работал на почте во Франкфурте-на-Майне. Он, конечно, не мог забыть, как с добром и любовью к нему отнеслись русские помещики Племянниковы. Видимо, поэтому он тоже решил сделать добро для русских. Восстановил могилу полковника Бедряги, погибшего в 1813 году, за это получил благодарность от русского императора Александра II. А потом написал вот эти свои воспоминания о начале русской кампании и о нахождении в плену, очень доброжелательно отзывался о России.

Эжен сидел задумавшись. Он явно был потрясен этой великолепной богатой историей, связавшей французского офицера и глубинку Оренбургской области.

— Русские люди добры и милосердны, — подытожила я. — Хотя в какой-то степени странноваты и даже наивны в своем отношении к врагам. Я вычитала у одного умного человека: «Русские не понимают ультиматумы. И не принимают ультиматумы. Подобный тон включает у русских особый режим упрямства ”русские не сдаются”. Историк Николай Ульянов писал, что именно военный фактор был определяющим для России. Потому что наши открытые пространства превращали ее в привлекательную добычу. И каждая война в русской истории становилась войной за выживание нации. Война, где нет варианта проиграть. Потому что иначе не будет страны».

Поэтому мы по-любому победили бы Наполеона. Вот как хочешь. С зимой, без зимы. Просто русским еще всегда помогает Бог, от которого практически отказались в Европе.

— Ты кошмарно воинственная, — заявил мне Эжен. — Так нельзя. Нельзя. Это варварство все, что ты говоришь. Вы не цените свою жизнь, жизнь других людей. Мы живем в ХХI веке. Всегда надо договариваться.

— Идем, я отрежу твой локон, — сказал он чуть позже примирительным тоном. — Или дари мне пуговицу. Мне очень понравилась эта история про французского офицера и русскую девушку. Вообще, все истории понравились. Ты молодец. Оренбург необычайный город, наши страны действительно связаны очень и очень.

Эжен стал рассеянным и раздражительным. Я вам еще не рассказала? По прошествии некоторого времени ему стали названивать сразу две бабы! Я стала выяснять, кто это. Эжен со вздохом признался, что это его прошлые жены. Одна француженка, вторая русская. С француженкой он развелся давно, но там ребенок. И этот ребенок постоянно чудит, вот жена и названивает, мол, что делать?