Книга Мой парень — французский шпион, страница 67 – Вера Арнгольд

— Он буквально преследовал меня, — усмехаясь, сказал Эжен. — Вначале книги приносил, мол, почитай, что ты думаешь — расскажи, а потом пригласил с ним в поездку на выходные за город. И даже пытался меня обнять.

Я задохнулась от ужаса.

— И ты что?

— Я мягко отстранил его и сказал, что у нас ничего не получится.

— Врешь! — ответила я.

— Нет, правда. У меня тогда жена беременная была. И я ему вот еще сказал, что люблю жену и вообще предпочитаю женщин, а не мужчин. Но мне было жаль его. Он заплакал и ушел, а потом уволился даже.

— Ничего себе, — я перевела дух. Вот Эжен-Синяя борода жжет!

— Хочешь, я тебе тоже странную историю расскажу? — вдруг предложила я.

Эжен заинтересованно уставился на меня.

— У нас тоже есть такие люди, — сказала я. — И однажды я даже перепутала, мужчина это был или женщина. Он (или она) был одет в джинсы, короткую курточку, на голове кепка. Он (или она) покупал сигареты. И когда продавец спросила: «У вас карта или наличные?» — это существо стало копаться в сумке и так протяжно сказало: «Моя сумка такая бездна!»

— И что, это все? — Эжен почти смеялся.

— Она так это сказала протяжно «бееездна», что у меня рот открылся от удивления, а кулек с конфетами из рук выпал. Я стояла, глядела на него (нее) во все глаза и думала: «Что-то есть невыразимое. Загадочное. Когда женщина одевается под мужчину и когда мужчина в женском наряде. Театр. Переодевание, игра. Желание быть не тем, кто ты есть».

— Я вспоминаю все роли мужчин, в которых они играли женщин, — продолжала я все более вдохновенно. Эжен внимательно меня слушал. — И всегда это было комично. Мужчине никогда не сыграть женщину такой естественной, какая она есть. И женщины, играющие мужчин на сцене, выглядят неестественно, слишком женственно, они специально грубят и расставляют широко ноги. И опять это смешно. Мужчины так не делают. Или делают, но как-то иначе. Не замечая своей природы, не акцентируя ее. Пожалуй, это наказание для актеров. Две половины, инь и ян, никогда не могут соединиться так, как им хотелось бы.

— Да ты ж ma guimauve (моя зефирка), — сказал Эжен. Притянул меня к себе и поцеловал. «Голубые» товарищи обернулись и умильно захихикали. Вот гады.

Хорошо «втопить» 120 и нестись по ровненькому, как лента, шоссе под музыку «Kinks» (Wish I Could Fly Like) Superman, или еще Дэвида Боуи можно. Орать (ну, оно понятно — от избытка энергии), смеяться, как сумасшедший, открыть окна, и чтобы песни всем в уши дыщ-дыщ! И еще поедать сосидж, размахивая им, как трофеем, после хорошей, очень хорошей дегустации вин из разных районов Франции.

Доедем? Доедем! Мой гуд драйвер и не такие еще дороги видывал. А ездить подшофе во Франции, между прочим, традиция. И мало кто кого давит, скажу вам. Вообще никого. Птичку на дороге только если. И то жалко. И то нечасто.

— Это сказочный городок, это парадиз, — шепчешь ты и идешь, словно зачарованный, в огромные ворота старинного городка. Рядом бурливая речка несется сквозь камни. Камней тут навалом — все замки из этого серого камня. Едешь — и вот на каждой горе по замку. Народ жил, как орлы. Оно и понятно. Страшно было, соседей не жаловали.

В городке шумно. Народу много. Французы. Это же провинция. Улицы узенькие, окна смотрят друг другу в глаза. На первых этажах — многочисленные лавочки. Я хожу как зачарованная. То музыкальные шкатулки увижу и застряну, то в магазинчике художника остановлюсь, то в лавке гончара смотрю на разноцветье разрисованной глиняной посуды. А шоколадные лавочки? Это же крик какой-то! В них, понятное дело, очередь сладкоежек. Все вожделенно раздувают ноздри, кругом по стеллажам навалены всяческие печеньки, конфетки-трюфеля, нуга с орехами. Поэтому мой спутник идет по возможности быстро, чтобы я не осталась тут до самой ночи.