Книга Мой парень — французский шпион, страница 76 – Вера Арнгольд

В детстве у Мориса случилась большая трагедия. Его папа, вроде бы успешный актер, после переезда семья жила неплохо, вдруг покончил с собой. Поэтому отца мальчику заменил его дядя Лазарь Кессель. Как было не брать пример с дяди, если он успешный писатель (который написал и о своей жизни в Оренбурге), журналист-острое перо. Начитан, образован. Дядя с ранних лет рассказывал Дрюону о России, знакомил его с русской культурой, литературой. Приучал читать русские длинные романы.

— О! — радостно загомонил Эжен. Он уже жарил рыбку, и на кухне стоял просто потрясающе аппетитный запах. — Я знаю русские романы. Длинные, много страниц. Это Достоевский, Набоков, Солженицын.

— Льва Толстого читал Дрюон, «Войну и мир». 960 страниц. Ничего так себе, да? Морис считал, что именно Толстой дал ему возможность открыть изумительные литературные приемы, о которых он даже не слышал и не знал.

— O-la-la, Lera! — Эжен стоял у плиты и грозил мне вилкой. — Я знаю Толстого тоже.

— Ну хорошо, Эженчик, умница.

Эжен удовлетворенно улыбнулся. Чисто ребенок!

— Морис Дрюон и любимый его дядя Лазарь не только дружили и стали в итоге коллегами по писательскому цеху, но и вместе участвовали во французском движении Сопротивления и даже сочинили гимн «Песни партизан», который пели храбрецы всей Европы.

Он не оставлял мечту посетить Россию, и вот, будучи уже всемирно известным писателем, впервые решился приехать в Советский Союз. Его чрезвычайно удивило, что его книги в СССР пользуются бешеной популярностью, переиздаются миллионными тиражами. «Я видел вашу страну и при Хрущеве, и при Брежневе, и при Горбачеве, и при Путине… Я видел вашу страну разной, но мне всегда было в ней интересно!» — так сказал писатель.

И вот Дрюон решился проехать до Москвы, причем необычным путем — путем Наполеона Бонапарта: то есть через Брест, Минск, Смоленск. Он побывал в граде великого Петра — Санкт-Петербурге, Питере… А еще, конечно же, заехал посмотреть место жития и творчества Льва Толстого — в Ясную Поляну.

— Что? — вскинулся Эжен. — Опять Питер? Ты его не забыла, Лера?

Я постучала по пустой тарелке. За хорошие рассказы положено кормить!

— Дрюон в этот раз так и не доехал до Оренбурга, — продолжила я. — Второй раз он посетил Россию уже в 85 лет.

Вот как об этом писали в газетах: «В Оренбург член Французской академии прибыл в сопровождении французских журналистов. Иностранные корреспонденты тогда особо не скрывали своего разочарования от города. Они ожидали увидеть другую картинку, другой антураж. Но было удивительно то, насколько растроган и умилен был сам писатель. Для него это стало возвращением в прошлое своих родителей, в детство, наполненное рассказами дяди об этих местах. А вот для Оренбурга приезд Дрюона стал большим событием. Писателя завалили подарками, сувенирами. Дрюон великодушно благодарил, но было видно, что все эти подношения для него особого значения не имеют. Гораздо ценнее и важнее для него оказалась сорванная украдкой веточка с дерева, которое выросло на месте его отчего дома. “Возможно, молодые меня не поймут, но для человека, который прожил почти век, посетить родные места, в которых ты по иронии судьбы по-настоящему никогда и не был, — это венец жизни!” — признался тогда писатель».

— Сумасшедшая история, — заключил Эжен, садясь напротив и накладывая мне и себе из большого блюда чудно поджаренную рыбку. — Интересно, чем он питался в вашем Оренбурге? Капустным супом?