Книга Мой парень — французский шпион, страница 81 – Вера Арнгольд

В глазах Анастази мелькнуло мимолетное насмешливое удивление. И всего лишь. Она опять улыбнулась своей страшной ласковой улыбкой и сказала: «Как прекрасно. Поздравляю вас».

Вот. А я-то, дура, надеялась, что Эжен повез меня показывать друзьям отца, чтобы похвалиться, познакомить, а потом и жениться на мне после того, как они одобрят мою кандидатуру. А тут банальная вербовка. Стыдища.

Как говорит мой любимый политолог Николай Стариков: «Это близорукая тактика. Никогда не вербовать иностранца таким образом, чтобы были ущемлены его патриотические чувства. Не надо вербовать иностранца против своего Отечества. Если агент будет завербован с ущемлением патриотических чувств, это будет ненадежный агент».

Вот поэтому я провальный вариант! И не только поэтому. А потому, что у вас, дорогие цээрушники, и так фиг бы что вышло со мной, ведь вы не знаете, а может, и догадываетесь, но я привезла привет именно своей разведке, и очень горда этим. Я люблю свою родину и никогда ей не изменю. А вам — ря-ря-ря!

Я отвернулась от Эжена и Анастази. Терпеть не могу притворяться.

Мне было и смешно, и грустно. Что, Эжен меня, получается, не любит, решил «продать» в разведку, отрабатывает, поди, какие-нибудь свои долги, засранец. Я для него всего лишь очередная знакомая тетя из Воронежа, Украины, Москвы и так далее. Которых он тоже сюда таскал, получается, представляя на светлы очи Анастази? А он, жалкий тип, работает на разведку и предан не мне, а только своему ЦРУ. И получается, все его россказни про то, что мы поженимся, это блеф. Ах, французы-французы…

Но сам «показ» вызвал во мне просто гомерический хохот. Ах, вот это как бывает? Очередную клушу привозят на смотрины? Moveton, да и только!

Анастази, в общем-то, ничем не отличалась от ее вариации «гордых и невоспитанных русских». Вела себя по-хамски, не скрывая презрения ко мне. Посмотри на себя в зеркало, гордячка. Немного поболтав с Эженом (ободряла его на будущее, ну а сейчас, пардон, прокол и делай что хочешь!), Анастази еще раз ядовито улыбнулась и раскланялась. Меня чуть не затошнило, когда она, прощаясь с нами, шепнула мне на ухо по-английски: «Ах, дорогая, ты проспала его». Вот же дрянь!

Увидев мое злобное лицо, удовлетворенно улыбнулась и помахала ручкой. Офигеть какая подружка была у Эженова папаши. Я была просто в ауте и не смогла ей ничем отомстить. L‘esprit d‘escalier* («остроумие на лестнице»).

К машине мы шли порознь. Эжен всегда держал меня за руку, а в машине, управляя одной рукой, другую держал на моем колене. Мне это нравилось, любой женщине понравилось бы. Женщины, на самом деле, очень любят принадлежать мужчинам. А тут, после «Борман, вы обделались», теперь вот так, да? И за руку меня никто брать не хочет, и я типа не нужна теперь?

Нет, Эжен мог быть расстроен, это понятно. Но вот такое демонстративное отрицание. Я плелась позади него, как свободная женщина Востока за своим французским падишахом (третья жена, как-никак), и тоже, конечно, расстраивалась. Не знала, что ему сказать, и вдруг у меня по спине пробежал холодок. Так, легкий. Вроде бы и не вечер еще, я кофту не захватила. А что-то неясное, словно означило дорожку из мурашек на моей загорелой коже. «Не нужна, не нужна». Действительно не нужна? А как же все, что было?