Книга Мой парень — французский шпион, страница 87 – Вера Арнгольд

Вздох, отсутствие вздоха, еще вздох. Когда человек любит, он совершенно не контролирует свое дыхание, как будто ему все равно: дышит он сейчас или нет. А отсутствие воздуха, задержка дыхания при поцелуе, наоборот, рождают головокружительные фантазии. Ну вот, я затрепетала, задышала часто, прерывисто, готовая погрузиться в неизмеримо прекрасный, бушующий мир заливающего восторга. Билась под ним, как золотая яхта Абрамовича во время шторма, желая спасти свое антинародное достояние, но корма была сильно и жестко пришпилена к океану и пловцу, и, хотя все кругом ходило ходуном, Айвазовский страстно обещал восторг рассвета после бури.

— Je t‘aime, — шептал мой сладкий мучитель, — Je t‘aime.

Встав после любви с пола (мы выкатились с кровати на пол), Эжен поцеловал меня еще и еще и, вздохнув, сказал: «Бедная моя девочка, наконец-то…»

В последний день я взялась собирать свой огромный чемодан. Ах, как я хотела поразить всю Францию своими русскими нарядами, ах, как они мне почти не пригодились. К вороху тряпья присоединились подарки для маман, Петруши, Натэллы, подруг. И себе, себе. А еще две бутылки вина с того самого проливного дождя в маленьком городе от фермеров, а еще духи, мыло, косыночки, магниты. Чемодан готов был лопнуть. Эжен активно помогал мне все упаковывать, нажимая коленом на крышку чемоданного сопротивления.

— У вас нет мыла, Лера?

— Есть. У нас полно мыла. Но ты не понимаешь. Это же французское мыло, вот видишь, написано «Марсель». В подарок. Оно иначе пахнет.

«Это русский путь процветания духа на фоне ярких шмоток, а не путь расцвета шопинга на фоне исчезающего духа», — вспоминаю я слова Петруши. И полностью с ним согласна. Русский дух в сочетании с мылом «Marseille» — это formidable.

Когда мы еле упаковали чемодан, сели рядом на диван. Мой автобус в аэропорт уходил через полчаса. Эжен хотел отвезти меня в Лион, но я отказалась. Мне нужно было остаться одной и подумать над всем, что со мной произошло. Если он потащится со мной, я разревусь! А я этого не хотела. Уезжать с гордо поднятой головой, с улыбкой на лице. Только так.

Меня пообещала проводить Света, та самая французская подруга, благодаря которой мы и познакомились с Эженом. Они вернулись с мужем из отпуска, и Света горела желанием узнать все из первых рук. Вот что я ей расскажу? Хочется разреветься.

Поэтому я храбро и даже спокойно сижу на диване, глажу Эжена по спине, положила голову на плечо. Эжен поворачивает ко мне лицо. Оно все в слезах.

— Слушай, — пытаюсь шутить я. — У тебя остаются целых две жены! Ну?

Эжен качает головой. Целует меня и шепчет: «Ты mon cœur — мое сердце».

Chantepleurer, короче. По-французски — петь и плакать одновременно. Как Жак Брель. Собственно, его песню мы и поем. Вернее, поет Эжен, заливаясь слезами, а я повторяю за ним слова. И тоже не могу сдержаться.