Книга Ребе едет в отпуск, страница 110 – Гарри Кемельман

— Понимаю, — кивнул Стедман. — Я на вас не в обиде.

— Спасибо. — Адуми робко улыбнулся. — И ваш сын действительно виноват во взрыве — тем, что был там. — Он неуверенно взглянул на гостей. — Ребе, хочу поблагодарить вас, и тебя, Гиттель, что привела их сюда… Я…

— Тебе следовало знать, Авнер, — огрызнулась она, — что сын такого человека, как мистер Стедман, не может быть замешан в теракты… Тем более он друг моего племянника.

— Мне… Мне следовало знать.

Она пристально посмотрела на него, потом на племянника и на его друга — оба улыбались.

— Мужчины! — фыркнула она, направляясь к двери. — Что, нам здесь сидеть весь вечер, а Мириам будет гадать, что случилось?

Ребе и Стедман послушно последовали за ней в машину.

— Они улетают в понедельник, — сообщил ребе. — Дэн говорит, что заедет завтра попрощаться.

— Но почему Рой не может закончить учебный год? — спросила Мириам.

В квартире они были одни: Гиттель ушла с Джонатаном в парк. Ребе пожал плечами и не сразу ответил, а сначала пошел к плите, налил себе чашку чая, вопросительно посмотрел на жену и налил еще одну. Потом обе чашки поставил на стол.

— Так будет лучше, я думаю, — сказал он лишь после того, как отхлебнул чай. — У парня с самого начала все шло не так, да еще этот ужасный случай. Не думаю, что ему удастся хорошо доучиться. К тому же существует опасность со стороны арабских друзей Абдула, ведь они не знают всей истории, а видят только, что Рой и Абдул уехали вместе, и теперь Рой свободен, а Абдул под следствием.

— А Дэн?

— В данной ситуации он не сможет уехать один.

— Но его книга?

— Так он вернется попозже. А может, у него уже достаточно материала, чтобы сесть и написать ее. — Он осушил чашку. — В конце следующей недели будет уже три месяца, как мы здесь. Надо подумать…

— О, но Гиттель сказала, что говорила с мадам Клопчук, и та не возражает, если мы побудем еще.

— Нет, я не имел в виду квартиру, — ответил ребе. — Я хотел сказать, что надо думать о возвращении в Штаты.

— Да? — Она сдержала удивление, ожидая объяснений.

Ребе был поражен.

— Здесь, в Израиле, никому не нужен лишний раввин, разве ты не понимаешь? Врач едет туда, где болезнь, а раввин — туда, где он нужен.

— Но ты собирался оставить раввинство и жить здесь.

— Знаю, — печально кивнул он. — Это мечты, они возникают у каждого, кто по работе несет ответственность за людей. Но рано или поздно мечты кончаются и наступает реальность, надо возвращаться к прежним занятиям.

— Неужели дело Роя так на тебя подействовало?

— Полагаю, оно помогло мне определиться с решением, но я пришел к нему давно. Ты знаешь, какое-то время я пытался сделать выбор, еще до нашего приезда.

— А потом заразил этой идеей меня…

— Я отчасти надеялся, что ты станешь возражать. Так было бы легче. Но я рад, что ты не возражала, потому что это должен решить только я.

В дверь постучали, она открыла, и вошли Джонатан и Гиттель.

— Я играл в футбол, — закричал Джонатан. — Правда, Гиттель? Скажи им. Там были ребята, и я играл с ними.

— Замечательно, — сказал отец.

— Он заправский футболист, — похвалила Гиттель.

Ребе взглянул на часы.

— Как поздно! Пора в синагогу на «Havdalah»^[20]. Хочешь пойти со мной, Джонатан? Тебе надо переодеться.

— Ладно, я быстро. Подождешь меня? Помоги мне переодеться, Гиттель.