Книга Пятница, когда раввин заспался, страница 86 – Гарри Кемельман

— Не совсем понимаю, что и кого я должен благословить, — сказал раввин. — Ведь это — прогулочные яхты, которые будут участвовать в гонках. Или их подстерегает опасность?

— В общем-то нет. Конечно, во время разворота можно получить удар какой-нибудь снастью и сверзиться в воду, но такое случается не очень часто.

Раввин был явно озадачен и сбит с толку.

— Значит, вы хотите, чтобы я молился о победе?

— Вообще-то мы болеем за наших, это естественно. Но город не выставляет единую команду, если вы об этом.

— В таком случае я не уверен, что понимаю вас. Вы хотите, чтобы я благословил сами лодки?

— Именно так, рабби. Лодки. И не только наши, а все, которые будут в гавани.

— Ну, не знаю, — с сомнением проговорил раввин. — У меня нет никакого опыта в таких делах. Видите ли, наши молитвы редко принимают форму прошений. Мы не столько ходатайствуем о том, чего у нас нет, сколько благодарим за уже дарованное нам.

— Не понимаю вас.

Раввин улыбнулся.

— Ну, например, вы, христиане, говорите: "Отче наш, сущий на небесах, хлеб наш насущный дай нам на сей день". Наша сходная молитва звучит так: "Благословен ты, господь наш, приносящий хлеб от земли". Я, конечно, упрощаю, но в общем и целом наши молитвы — это благодарность за дары. Разумеется, я мог бы возблагодарить господа за лодки, дающие нам радость прогулок под парусом, но это было бы немного притянуто за уши. Я должен подумать. Благословения — не совсем моя область деятельности.

Макомбер рассмеялся.

— Весьма причудливое определение. Не думаю, что монсеньор О'Брайен или доктор Скиннер считают себя, так сказать, профессиональными благословителями. Тем не менее, они напутствовали лодки.

— Что ж, по крайней мере, любому из них это подобает больше, чем мне.

— Разве вы занимаетесь не тем же, чем они?

— Нет-нет, промысел раввина восходит к другой традиции. Монсеньор О'Брайен — наследник библейских жрецов, сыновей Аарона. Он наделен некими чародейскими способностями, которые пускает в ход, например, во время службы, когда обращает хлеб и вино в плоть и кровь Христовы. Доктор Скиннер — протестантский священник, его традиция восходит к пророкам. Он призван проповедовать Слово Божье. А я, раввин, — фигура в значительной степени светская. У меня нет ни католической манны, ни протестантского призвания. Если у раввинов и есть прототипы, это библейские судьи.

— Ага, — медленно протянул Макомбер, — кажется, я понимаю, о чем вы. Но ведь никто не станет… То есть, я хочу сказать, что нас прежде всего интересует сама церемония.

— Вы думаете, что никто не станет вслушиваться в молитву?

Макомбер издал сухой смешок.

— Боюсь, рабби, что именно это я и хотел сказать. Ну вот, вы и обиделись.

— Нисколько. Раввину прекрасно известно, что люди не внимают молитвам. Точно так же, как вы знаете, что они пропускают мимо ушей даже самые веские ваши доводы. Для меня не так уж важно, чтобы собравшиеся на причале прониклись подлинно благочестивыми настроениями, лишь бы предмет молитвы не был слишком легковесен.

Макомбер заметно огорчился, и тут в разговор вступила Мириам.

— А почему вы хотите, чтобы молитву непременно вознес мой муж? — спросила она.

Председатель горсовета посмотрел на раввина, потом на Мириам, и понял по её пристальному взгляду и напряженному подбородку, что ходить вокруг да около не имеет смысла. Он решил выложить правду, и будь что будет.