Книга Брошки с Блошки, страница 46 – Елена Логунова

– Вот она, жизнь петербургских кварталов, – хмыкнула подруга. – Жаль, Достоевский помер, какие характеры, какие типажи! Ты тут можешь с натуры писать.

– Как Кружкин? – съязвила я и встала. – Все, двигаемся к тетушке, доставим ей ее пожитки. Только, чур, о том, что Волька пропал, а его ошейник, наоборот, странным образом нашелся, пока помалкиваем! Не будем раньше времени тревожить старую больную женщину. Надеюсь, к нашему возвращению кот уже будет дома.

– А если нет? – На входе в арку Ирка притормозила и обшарила прощальным взглядом двор-колодец. – Если Волька сам не вернется, что тогда?

– Тогда объявим его в розыск, – пообещала я и сразу же начала думать, как это сделать.

Удачно, что у меня в телефоне есть прекрасное фото кота, можно будет распечатать листовки с его портретом и расклеить их по окрестностям…

У Марфиньки нас ждал сюрприз, неприятный, но не сказать что неожиданный: хозяйка дома снова была слегка не в себе и меня не узнала, зато Ирку кинулась обнимать, как родную. Называла она ее при этом Верочкой, и тетушка, болезненно морщась, украдкой нашептала мне:

– Даже я не знаю, кто это такая.

Светочка у Марфиньки снова была Клавкой, зато тетя Ида – самой собой.

– Как причудливо тасуется колода, – прокомментировала она это знаменитой фразой булгаковского Воланда, имея в виду, видимо, некую картотеку знакомых персон в голове у старинной подружки.

Моей лучшей подруге не понравилось зваться чужим именем. Она хоть и не противилась, откликалась на эту загадочную Верочку, но очень хотела поскорее выйти из навязанной ей неясной роли, порывалась откланяться и удалиться. С большим трудом нам удалось убедить Марфиньку, что у Верочки есть очень, очень срочные дела, из-за которых она вынуждена сократить их радостную встречу. Ирке пришлось пообещать, что вскоре она непременно явится с более продолжительным визитом.

– Например, завтра, – подсказала я подходящее время.

У Марфиньки странности чередуются. Сегодня она не в себе, а завтра может оказаться вполне нормальной. Жаль, что у нее не имеется четкого расписания прибабахов, было бы очень удобно: по четным дням бабуля как огурчик, по нечетным – как перчик: жжет.

Кое-как отделавшись от хозяйки, мы с Иркой с ускорением сбежали по невысокой лесенке и, оказавшись на улице, дружно выдохнули:

– Фуххх!

– Я как будто снова попала в школьный театральный кружок, – пожаловалась Ирка. – У нас там было странное упражнение – «Сыграй некий предмет». Мне как-то пришлось изображать рояль, и, я тебе скажу, это было легче, чем представлять какую-то Верочку. Рояль я хотя бы видела и знала, что это музыкальный инструмент. А кто такая Верочка? Как можно убедительно войти в образ без всяких вводных?

– У тебя прекрасно получилось, детка, даже Станиславский не придрался бы, – прозвучало над нашими головами.

Мы запрокинули лица – за москитной сеткой открытого окна, как под вуалью, пряталась тетушка.

– Подойдите ближе, я должна вам кое-что сказать. – Она оглянулась, придвинулась к окну и зашептала, прикрываясь ладошкой: – Я тут осмотрелась и выяснила, что пропало не только платье! Ну, то, которое винтажное, из кинофильма…

Мы с Иркой дружно кивнули – поняли, мол, о каком платье речь.

– Еще нет столового серебра, фужеров муранского стекла и кружевной скатерти, но ими Марфинька сто лет не пользовалась, так что установить, когда они пропали, вряд ли получится. Я даже не стала ей пока говорить…