Онлайн книга «Гремучий студень»
|
— Мы волю народа исполняем! Его желания и чаяния, — как по писанному затараторил бомбист. — Самодержавие ведет Россию к гибели, об этом предупреждали еще декабристы, про то же писал Герцен в своих журналах. Нам нужно строить новый мир, в котором власть будет справедлива ко всем, потому что все будут равными… Полковник закурил новую папиросу. — Значит, ты уверен, что бомбами своими сумеешь пробить дорогу в светлое будущее?! — он выпустил дым, помолчал, а потом заговорил уже спокойно. — Ну, предположим, убьешь ты императора, свергнешь кровавый режим… Станешь наряду с другими народовольцами — слово-то какое соорудили, черти… Станешь ты, значит, губернатором или вон, как в Америке, президентом. Реформы продвинешь. Законы новые установишь, для людей приятные. И все? Заживем в равенстве и свободе, так? — Так, — согласился Степка. — Опять дурак! Ты со своими дружками — это не весь народ. Много у нас народа, и все по-разному счастье понимают. Всем не угодишь. Вы-то, небось, мните себя титанами. Мечтаете, что по одному щелчку ваших пальцев старый порядок разрушится и возникнет новый мир… — Да, да! — ликовал бомбист. — Мы — сама неотвратимость! — Раскатал губу! Придут очередные мстители и перекроят мир по-своему. Всегда найдутся кретины, недовольные твоим губернаторством или президентством, они сварганят бомбу и тебе подбросят. Так и помрешь с выпученными от изумления глазами. Порох затянулся и выдохнул струйку дыма в лицо бомбисту. — Этот вот, Линкольн в Америке старался сделать как лучше для всех. Рабство отменил, людей равными провозгласил. А все равно нашлись недовольные, которые его в театре застрелили. Шокирован, что я знаю про Линкольна? Думал, мы в охранке тупые донельзя? — он осклабился, но глаза оставались серьезными. — Ан нет. Изучаем все покушения — и удачные, и сорвавшиеся. Чтобы знать, как защитить императора и его семью от убийц всех мастей — бомбистов, стрелков, душителей, отравителей. Потому что, в отличие от тебя, Степка, понимаем: если террору путь открыть — красному, зеленому, да хоть серо-буро-малиновому, — ты его уже не остановишь. Потому и нельзя допустить, чтобы по-вашему вышло. — Без жертв, принесенных на алтаре свободы, — начал было цитировать очередную агитационную брошюру Огонек, но следователь не дал ему договорить. — Жертвы? Сам ведь чуть не пал жертвой, как твои соратники — Хруст и эта ваша… Клавдия. Не жалко девку-то? Она, конечно, не красавица была, но все равно могли бы обжениться, детей нарожать… — Ты ее имя трепать не смей, держиморда! — вызверился Огонек. — Да я ради нее… Все это… А погибли они не зря! Они своей смертью приблизили общую победу, имена героев будут навсегда вписаны в славную летопись… — Эк тебе мозги-то заполоскали, — покачал головой полковник. — Да разве же опыт дантонов и робеспьеров ничему не научил? Устроишь революцию, а потом новая власть тебе же башку и отрубит. Да еще провозгласит злодеем, извратившим светлые идеалы. Потому что нельзя угодить всем, будь ты хоть президент, хоть император, хоть сам Господь Бог! У тебя и к нему, наверняка, претензии… Ну, есть? Недоволен, что он не всех равными создал? Бомбист держался уже не так самоуверенно, но покрасневшие от дыма глаза все еще сверкали праведным гневом. — Думаешь, держиморды тупые и ничего не понимают? Понимаем, Степка, — Порох окончательно успокоился, перейдя в философское настроение. — Я на своем веку уже столько вольнодумцев перевидал, прежде чем в Нерчинскую отправить. Да и в мировом масштабе, так сказать, насмотрелся. Знаешь, что революционеры первым делом создают, когда к власти приходят? Свою полицию. Им без этого нельзя. А для чего? Чтобы бороться с инакомыслием. Вот вы общество назвали «Народная воля» — красиво, внушительно звучит. В прокламациях. По сути же хотите собственную волю народу навязывать. И чем вы лучше самодержавия? |