Книга Шкура неубитого, страница 45 – Стасс Бабицкий

– Тише, тише! – осадил спорщиков генерал Таубе. – Опасный разговор вы затеяли в столь пестрой компании. Давайте лучше о приятном. Я пока раны залечивал, на рыбалку ездил. Недалеко от столицы есть дивные озера. Посидели на зорьке, клев отменный. Денщик мой сварил до того приятную уху… Я говорю: “Как же ты из ершей и окуня такую симфонию сотворил?” Отвечает: “Я в котел рюмку водки добавил, от нее и вкус!” Запомните сей простой секрет, господа. Ушица будет лучше, если опрокинуть в нее рюмку водки.

– Поверьте, мой дорогой, – расцвел Гукасов, – все становится лучше, после рюмки водки.

– Кстати, а не выпить ли нам? – Красовцев поднялся с места и воскликнул: – За здоровье императора!

Раздался скрип и шум, генералы поспешно вставали, повторяя тост. На этот раз стройного хора не получилось, да на ногах многие держались уже не так уверенно.

Лаврентьев неловко повернулся и вляпался рукавом сюртука в разлитый прежде соус. Всплеснул руками от досады. Жирные капли полетели во все стороны. Офицеры недовольно зарычали, отряхивая мундиры, кто-то крикнул слуге: “Воды неси, бестолочь!” Гукасов осыпал сконфуженного редактора отборными ругательствами, даже по безучастному лицу Майделя пробежала тень возмущения. Красовцев же хохотал, искренне радуясь посрамлению оппонента – пусть не в споре об армейском устройстве, а из-за нелепой бетизы^[28] – это не менее сладостно.

Сыщик воспользовался всеобщей сумятицей и поспешно вышел из столовой.

Час спустя Игнатьев отыскал сыщика в библиотеке. Тот сбросил со стола подшивки газет, уселся прямо на них и с интересом перелистывал страницы толстенного фолианта. Дипломат понаблюдал за Мармеладовым от порога и негромко окликнул:

– Родион Романович! За обедом вы не сказали ни слова, что само по себе странно. Но еще больше меня удивило, что вы не притронулись к еде. А ведь вы и не позавтракали толком. Вам нездоровится? Или нарочно ходите голодным, чтобы голова лучше соображала?

– Благодарю за беспокойство, Николай Павлович, – откликнулся сыщик, не обернувшись, – я в добром здравии. Что касается еды… В этом городе мне кусок в горло не лезет, зато гложет голод иного рода. Я соткал теорию из обрывков застольных бесед и решил ее проверить.

– Неужели лазутчик проговорился? А я и не уловил этого, – пробормотал Игнатьев. – Разве что… Вам тоже показался излишне трогательным рассказ о Баязетском сидении? Этот исполин Гукасов чуть не рыдал! Глядя на столь бурные эмоции, трудно поверить, что он мог предать товарищей, обрекая гарнизон крепости на неминуемую гибель. Но с другой стороны, разыграть сочувствие к павшим бойцам, пустить слезу на публике – для этого большого таланта не требуется… Выходит, предатель – он?

– Нет, не он, – ответил сыщик, шурша страницами.

– Ох-ох-ох! Зачерствел я на службе, Родион Романович. Никому не доверяю… Господи, да зачем вам альманах Русского географического общества? Они из года в год печатают десятки сомнительных прожектов, редко хоть один из целой книги воплощается в жизнь.

– В том-то и дело, что большинство прожектов остаются лишь на бумаге. Этот сборник – гробница неисполненных мечтаний, растерзанных в пух и прах устремлений, как и все прочие, изученные мной ранее, – Мармеладов указал на стопку не менее толстых томов, притулившуюся к ножке стола.