Книга Шкура неубитого, страница 44 – Стасс Бабицкий

– Что? – Лаврентьев затаил дыхание, его карандаш замер над разлинованным листком.

– Она ответила: “В револьвере моего мужа осталось четыре патрона. Прежде, чем пустить пулю в висок, я пристрелю троих из этой своры бешеных псов”. Представляете, какое мужество? Крепость устояла и эта славная женщина с утра до ночи перевязывала раны солдат, отдавала свою еду тяжело больным, закрывала глаза отошедших в мир иной.

– Ангел Баязета! – восхищенно прошептал редактор “Русского инвалида”, уже примеряя заголовок для будущей статьи.

Красовцев встал, поднимая бокал.

– Я хочу провозгласить тост за…, – он повернулся к Гукасову, – Запомнили вы имя сестры милосердия?

– Александра Ефимовна, – подсказал эриванец.

– За Александру Ефимовну Ковалевскую!

– За всех павших героев, – подхватил Майдель, – и за тех, кто еще сражается с проклятыми турками.

– И за нашего императора-победоносца! – громыхнул Величко с другого конца стола.

Воздух взорвался от троекратного “Ура!”

Когда все выпили, застолье вновь разделилось на отдельные беседы.

– Победоносец, хех, – пробурчал Шишигин. – Крымская война еще свежа в памяти… Оставили все, что можно на поле брани. Мало нам? Пошли на Балканы и завязли – ни туда, ни сюда.

– Вот-вот, – подхватил Красовцев, – а кому доверили реформу армии и Главный штаб? Гейдену^[26]!

– Что же вас не устраивает в Гейдене? – возмутился Лаврентьев. – Он достойнейший человек, сын наваринского героя^[27]…

– И что же, что сын? – ощерился гусар. – Вечно все ахают: “сын, сын”. Вы же не станете отрицать, что и с самой расчудесной яблони иной раз падает гнилой плод?! Так и у героя войны может вырасти трусливый отпрыск. Сын наваринского героя женился на дочке графа Зубова. Выгодная партия, не спорю. Но Гейден робеет перед супругой. Боится ее прямо до трясучки. Сам-то он из вестфальских дворян, но ветвь коротенькая, всего сто лет, как графья. Где ему тягаться с Зубовыми! Загнали генерала под каблучок. Жена в семье заправляет, именно поэтому он старается как можно дольше не приходить домой. Председательствует в различных комитетах, лезет во все вопросы – от снабжения госпиталей до устройства отхожих мест.

Редактор “Русского инвалида” не сдавался:

– Так это же хорошо, что начальник зрит в корень и вчитывается…

– Если бы вчитывался, – вздохнул Шишигин. – Подписывает бумаги не глядя. Ассигнования утекают на сторону.

– Скажете тоже: на сторону. Утекают они в известные карманы придворных ловкачей, – Красовцев сардонически улыбнулся. – Гейден делится с нужными людьми. потому, что хочет сесть в кресло генерал-губернатора.

– Какой губернии? – с интересом спросил Лаврентьев.

– Господи, да любой! Тесть у него камергер, похлопотал при дворе. Как только война окончится, так сразу и осядет. Это ведь совсем другие доходы! В мирное время генерал получает жалования – две тысячи целковых в год. Плюс столовые деньги. Так?

– Так, – подтвердил Гукасов. – А за командование частями на передовой и десять заплатят.

– Может, заплатят, – на каменном лице Майделя не дрогнул ни один мускул, – а может, нет.

– Да как же, – оскорбился эриванец. – Сегодня утром казначей раздал всем по мешочку золота и ваш, готов поклясться, был ничуть не меньше моего.

– А хоть бы и десять, – перебил его Красовцев. – Но генерал-губернатор получает сорок! Плюс на содержание дома из казны выдают тысяч семь. Недурно? На эдакий кусок всяк разинет роток.