Книга Шкура неубитого, страница 46 – Стасс Бабицкий

– Вы потратили больше часа, чтобы убедиться в этом? Зря. Спросили бы меня, я бы сразу сказал.

– Николай Павлович, ну почему же зря… Я прочитал, что пять лет назад наши энтузиасты-полярники действительно снаряжали экспедицию, чтобы обнаружить землю Франца-Иосифа. Заметьте! Еще прежде австрияков. Запросили для этого путешествия три миллиона золотом.

– Ишь, заломили! – присвистнул Игнатьев.

– Разумеется, император отказал им в казенном финансировании, полярники денег не наскребли и никуда не поехали. В этом альманахе приведен полный список желающих отправиться к ледяному острову и среди них один из наших недавних сотрапезников, генерал…

Дверь с грохотом распахнулась и в библиотеку ворвался молодой ординарец.

– Тысяча извинений, г-н Мармеладов! Генерал Ртищев велел сообщить, что поручик, о судьбе которого вы переживали, уже прибыл. Он в курительном клубе. Извольте пройти со мной.

Сыщик встал и не говоря ни слова последовал за синим мундиром.

– Родион Романович, вы не назвали фамилию! – бросил ему вслед Игнатьев.

– Потом! Все потом! – крикнул Мармеладов. – Я скоро вернусь и мы продолжим.

Комната для курения располагалась за бильярдным залом, сквозь плотные шторы доносились звонкие поцелуи столкнувшихся шаров из слоновой кости, а по временам – громкий смех офицеров, невнятные крики “Дурака сыграли, ваше превосходительство!” или довольное ворчание “Ну-с, пошел умирать”.

Ртищев жадно затянулся, выпустил дым вместе с тяжелым вздохом и погасил сигарету, судя по окуркам в пепельнице, уже третью подряд. Взглянул на сыщика исподлобья, хмуро процедил:

– Вот ваш Изместьев. Забирайте!

Высокий молодой человек стоял у приоткрытого окна, тяжело опираясь на спинку кресла. Его курчавые волосы спутались в беспорядке, приятное лицо приобрело болезненно-серый оттенок, а на правой скуле расцветал маково-красный кровоподтек. Поручик выглядел донельзя изможденным, дышал с трудом, но глаза оставались ясными.

– Мало вам, что унизили меня и заперли в тюрьму, – Изместьев настороженно следил за каждым движением сыщика, но обращался при этом к генералу. – Вы хотите меня пытать? Кликнули палача?

– С чего вы решили, что это палач? – опешил Ртищев.

– Да кто же еще? – поручик попятился и вжался в стену. – С таким-то колючим взглядом…

– Напротив, это ваш заступник и благодетель, – интендант презрительно выпятил пухлые губы. – Хотя в чем-то вы правы. Мучить он мастак! Запугивал меня, оболгать грозился, и вынудил-таки освободить вас из-под стражи.

– Покорнейше бла… – юноша склонил голову и тут же закашлялся.

Несколько минут его грудь сотрясалась от надсадного кашля, лицо покраснело до такой степени, что след он жестокого удара стал почти незаметным. Изместьев согнулся в три погибели, чтобы унять лихорадочный озноб, вращал глазами и все никак не мог продышаться. Приступ закончился так же внезапно, как и начался. Поручик в изнеможении присел на подоконник.

– Покорнейше благодарю! – повторил он. – Я ваш должник до гроба. Не знаю вашего имени и не хочу знать, как вам удалось прищучить генерала, но, поверьте, не стал бы осуждать, даже если бы вы окунули его с головой в нужник у конюшенного двора.

– Вы забываетесь! – прикрикнул Ртищев.

– О, нет, я ничего не забуду… Я припомню вам все! – Изместьев не кричал, на это у него просто не осталось сил, но его слова были наполнены такой ненавистью, что хлестали генерала по лицу, будто пощечины. – Как вы трусливо спрятались за спинами гренадеров. Как эти мордовороты всемером пинали меня сапогами, а вы верещали: “Еще! Сильнее! Поделом ему!” Как я очнулся в каземате, узком и тесном, словно гроб, на каменном полу, где воздух до того пропах тиной, что дышать невмоготу, а окошко под потолком выбито махонькое, луч света промелькнет перед закатом – и все, в остальное время темень.