Книга Шкура неубитого, страница 50 – Стасс Бабицкий

– Во-первых, Красовцев уверен, что вы ничего не докажете. Не пойман – не вор, не убийца, не изменник. Так мыслят преступники. Во-вторых, если и сообразите впоследствии, что именно он – Белый медведь, то огласке этот факт предавать не станете. Его Императорское Величество не захочет сообщать всему миру, что в его главном штабе два года не могли изловить генерала, продающего секреты вражеской разведке. Нет, выставлять себя тупицей никому не выгодно. Репутация дороже.

– Репутация! Я уж не побоюсь замарать свое честное имя, лишь бы все узнали о гнилом поступке Красовцева, – прищурился дипломат. – Дурная слава настигнет его и в Константинополе, и в отдаленной провинции, да хоть бы и на необитаемом полярном острове!

– Думаю, он это предвидел. Сегодня за обедом рисовал перед мысленным взором картины, как вы кипятитесь, слюной брызжете, а след Белого медведя давно простыл. Такие сюжеты весьма лестны для шпионов. Он уверен, что обыграет вас. Какая разница, останется клеймо на всю жизнь или нет, если эта жизнь удалась? Если его мечта исполнилась?

Игнатьев присел на стопку газетных подшивок, сжал виски ладонями и заново прокрутил в голове аргументы сыщика. По всему выходило, что Мармеладов прав, в его объяснениях оставалась лишь одна малюсенькая брешь.

– Позвольте! Но сколь бы самоуверенным ни был предатель, он ведь может проколоться на какой-нибудь мелочи… Случайно выдаст себя, а? Тогда мы посадим злодея в равелин и его экспедиции, дворцы, гаремы а, главное, мечта о собственном имени на карте, – все это растает, словно масло на солнцепеке. Что вы на это скажете?

– Красовцев – черный гусар. Он привык ходить по краю и рисковать головой. Для него одинаково легко выпить бутылку коньяку, балансируя на карнизе третьего этажа, или стреляться через платок. Знаю я эту породу! Таким на опасность плевать, ощущение близкой смерти лишь будоражит кровь.

– Уж я сволоку его с карниза! – прошипел дипломат. – Припугну так, что проберет до самых потрохов, и лично провожу до эшафота. Спасибо, Родион Романович, ваша помощь в поимке предателя поистине неоценима! Сегодня же вечером генерала Красовцева арестуют.

– Не торопитесь, Николай Павлович. У нас нет доказательств.

– А ваша теория? Вы ведь так прекрасно все объяснили. Полярные моря, Белый медведь, пушкинский Фарлаф, наконец.

– Никому в Российской империи не возбраняется мечтать о далеких горизонтах и читать “Руслана и Людмилу”. Наоборот, я горячо рекомендовал бы всем почаще перечитывать Пушкина, – ввернул сыщик. – Но без подтверждения фактов моя теория ничуть не лучше ваших прежних, про генерала Шишигина или редактора Лаврентьева. А вы ведь не хотите скандала.

– Верно, не хочу. И что же прикажете делать?

– Позвольте мне провести небольшой эксперимент.

– Какой же?

– Пусть это будет сюрпризом для всех.

– Ох, как же вы меня бесите, Родион Романович! Эти ваши недомолвки…

Игнатьев выглянул в коридор, перехватил слугу с подносом и сорвался на нем:

– Где Красовцев сейчас? Отвечай, дурошлеп!

– Его п-превосходство в фехтовальном зале-с.

– П-превосходство, – передразнил дипломат, отвесив лакею подзатыльник. – Поговори мне, ёлупень! Поди прочь… Превосходство… Недолго превосходством-то наслаждаться, свилась уже веревочка для его шеи.

Немного успокоившись, повернулся к сыщику.