Онлайн книга «Шкура неубитого»
|
Красовцев приветливо кивнул сыщику. – Вы любите Пушкина? – спросил он, вытирая лицо полотенцем, которое подал слуга. – Я так просто обожаю его эпиграммы. Изящные, колкие. Вот уж кто умел пронзить соперника насквозь! Нынешние поэты все больше правдорубы, орудуют… – Турецкими ятаганами? – перебил сыщик. – Зачем же турецкими? У нашей кавалерии клинки не хуже, – Красовцев подбросил саблю правой рукой и ловко перехватил эфес левой. – Видите, ближе к концу лезвие слегка расширяется? Эта штука называется елмань, помогает усилить рубящий удар, – генерал со свистом рассек воздух, – но при этом никаких уколов, никакого изящества. Шмяк! В лоб и насмерть. Так пишут все поэты-современники – Некрасов, Минаев и этот… Как бишь? Курочкин! – Полноте, вам ли сетовать на г-на Минаева? – притворно удивился Мармеладов. – Он ведь вывел формулу идеальной жизни в Российской империи: жизнь наша вроде плац-парада. Терпи муштру да вытягивай носок. Разве не о таком народе мечтают все генералы? – Toucher![31] – осклабился Красовцев. – А вы разбираетесь в поэзии. – Г-н Мармеладов литературный критик, – вклинился в разговор Лаврентьев. – Это какой же критик? Мастер душевного фельетона, как безвременно ушедший Панаев[32]? Или упертый публицист, вроде Скабичевского[33]? – Сами скоро прочтете. Родион Романович обещал мне дюжину публикаций в год. – Очаровательно, – генерал отшвырнул полотенце в угол. – Но каким же ветром вас занесло в офицерское собрание? – Улаживал семейное дело, – уклончиво ответил сыщик. – Уладили? – В том же стиле, каким вы победили г-на Гукасова. Хитростью и обманными ударами. – Ну что же, давайте выпьем вина, – Красовцев поднял бокал, – за наши победы! Сыщик отрицательно покачал головой. – Хотите оскорбить меня? – нахмурился генерал. – Нет, – спокойно произнес Мармеладов. – Просто не желаю пить вино. – Водки? Коньяку? У нас имеется, недурственный. – Воды, с вашего позволения. – Все-таки оскорбляете… Ну, как вам будет угодно, – Красовцев осушил бокал и перекинул через плечо, слуга еле успел его поймать. – Вы отлично фехтуете словами, г-н критик. А на шпагах не пробовали? Сыщик пожал плечами. – В Париже я учился фехтовать тростью в школе для буржуа. Иногда нас заставляли упражняться со шпагой, но мне это не нравилось. – Достигли определенных успехов? – Пару раз хороший удар тростью спас мне жизнь… Парижские улицы по ночам полны опасностей. – Зачем же бродить по ночам? Гуляйте днем, пока безопасно… Красовцев поклонился и развернулся на каблуках, чтобы уйти, но сыщик бросил ему вслед: – Жизнь без риска сродни гусару без усов. Лаврентьев ахнул. – Родион Романович, да ведь это поношение! – горячо зашептал он. – Зачем вы упомянули распроклятые усы? – Что вы наделали?! – шипел дипломат в другое ухо Мармеладова. – Если эксперимент заключался в том, чтобы умереть от руки предателя, то поздравляю. Вы добились своего! Гукасов засмеялся, пересказывая слова сыщика тем, кто их не расслышал. Остальные молча подвинулись ближе, предвкушая грандиозную трепку – генерал не из тех, кто спустит подобную дерзость. Красовцев повернулся, нарочито медленно провел пальцем по гладко выбритой верхней губе и с вызовом посмотрел на сыщика. Тот кивнул и повторил жест гусара. – Все, теперь примирение невозможно, – махнул рукой Игнатьев. – Он разорвет вас как давешнюю перепелку… |