Книга Невинная помощница для альфы, страница 98 – Алиса Линд

— Выйди, Шона, — стараюсь сказать как можно ровнее, но раздражение пробивается скрипящим металлом в голосе. — Иди в свою комнату.

Она подчиняется. Провожаю ее взглядом — походка скованная, плечи сгорблены. Будто и вправду допустила мысль, что я отдам ее мексиканским шакалам. Хотя… Наверное, ее можно понять — я ведь не давал никаких гарантий, она мне никто, да и другой породы. А белые волки славятся тем, что не допускают в кланы никого, кроме себе подобных.

Как только за ней закрывается дверь, перевожу взгляд на Бартоломея. Улыбается уголками губ, а смотрит серьезно, сурово.

— Как я понял, ты уже потерял около пятидесяти человек, — начинает он, складывая руки на столе и сцепляя пальцы. — Но не преуспел в решении проблемы. Главари мексиканских волков живут и здравствуют.

Язвительные слова острыми ножами втыкаются в самооценку, царапают эго. По сути, Бартоломей прав. Все объяснения «не успел», «как раз собираюсь» — в пользу бедных. Факт — врага я не уничтожил.

— Да, — голос предательски глохнет. — Я перебил почти всех бойцов. По моим подсчетам, осталось…

— Слишком много, Трентон! — перебивает Бартоломей. — Осталось слишком много, и верхушка тоже. Неуправляемая угроза у тебя под носом. Ты не справился.

Последние слова он буквально выплевывает. Давненько он меня не отчитывал. Чувствую себя двадцатилетним юнцом, который только начал свое восхождение в Лос-Анджелесе и косячил по-дикому. Но сейчас я не юнец, а Бартоломей просто сгущает краски. Потому что ему это зачем-то нужно!

— Выкладывай, зачем ты мне это говоришь, Бартоломей, — цежу сквозь зубы. — Ты издалека заходишь. Давай ближе к делу!

Альфа всех волков несколько мгновений испытующе смотрит на меня, словно спрашивая: «неужели сам не понимаешь?»

— Мексиканцы предложили мир, — выговаривает с тяжелой интонацией. — На меня вышел альфа Мексики, Лауренсио Эрнандес.

Сеньор Лауренсио?! От гнева по рукам бегут мурашки, вздыбливая волоски. Подлый мексиканский ублюдок! Выходит, этот кусок дерьма — волк уровня Бартоломея. То есть, те двести-триста бойцов, которых он бросил в мясорубку — небольшая часть гораздо большей армии.

— Он выдвинул условие перемирия. Он отступит и прекратит попытки завоевать Лос-Анджелес, взамен ему нужно только одно…

— Шона? — выкрикиваю с рыком.

Возмущение затапливает сознание. Кулаки сжимаются сами. Я уже понял, к чему клонит Бартоломей, ярость булькает в желудке тошнотой. Челюсть начинает ныть — тело остро требует обращения. Я в бешенстве. Давно не испытывал настолько отупляющей злобы.

— Да, Эрнандес хочет твою черную игрушку, — невозмутимо отвечает Бартоломей тоном продавца, называющего цену товара. — Просто отдай ее, взамен у нас появится надежный партнер из Мексики и выход на тамошний рынок. Куча полезностей.

Вдыхаю и медленно выдыхаю. Все очень плохо. Мы живем по законам клановой иерархии, и по Кодексу Волка я не могу ослушаться приказа старшего альфы. А приказ мне очень не нравится. Остается только попытаться отговорить Бартоломея.

— Шона нужна мне самому. Я отказываюсь от этого обмена, — произношу как можно спокойнее. Растягиваю слова, чтобы не сорваться на крик. — Она не игрушка. Она — моя волчица. Я никому ее не отдам.

Бартоломей устало вздыхает.

— Нет, Трентон, — он мягко опускает кулаки на стол и плотно придавливает. — Нам нужен даже не столько мир, сколько новый торговый союз. И его цена — какая-то черная шавка? Не смеши меня, мой мальчик.