Онлайн книга «Искатель, 2001 №11»
|
— Поскокцеву вскрыли. — И? — У нее в легких найден нашатырный спирт. — Самоубийство? — Почему самоубийство? — Выпила нашатырь… — Не выпила, а вдохнула. — Она же вьетнамские лекарства… — В ингалятор, в горячую воду, кто-то плеснул нашатырь. Она вдохнула, паралич дыхательного центра и мгновенная смерть. — Плеснул… кто-то? — Да, кто-то. — Сергей Георгиевич, я поехал. — Давай, Боря… Не поехал, а полетел. И носился до полуночи. На Вербной Поскокцева не оказалось. Никто не видел его в мастерской холодильников, где он работал. Не появлялся он и в кафе «Эммануэль». Я осмотрел квартиру Камиллы: она лишь пожимала плечами и плакала. Поскокцев сбежал. Зачем? Куда? Бросил любовницу и обе квартиры?… Впрочем, на шестьдесят тысяч прихваченных долларов можно погулять в ширину. Через два дня я сидел в кабинете, собираясь оформить Поскокцева во всероссийский розыск. Оладько вошел, сел, перегородил кабинетик длинными вытянутыми ногами и вздохнул: — Леденцов, против натуры не попрешь. — Верно, — выжидающе согласился я. — С тебя бутылка коньяка. — За что? — Поедем в кафе «Эммануэль». Похоже, он поменял начало с концом: сперва хотел получить с меня за то, чего еще не сделал. Виктор мужик серьезный, неулыбчивый, да на его сухом лице улыбке и не закрепиться. Я поехал. В кафе Оладько подвел меня к бару. Увидев нас, Камилла заплакала и произнесла двусмысленную фразу: — Органы я всегда любила. — Против натуры не попрешь, — повторился Оладько. Широким жестом Камилла пригласила следовать за ней. Мы пошли. За бар, по коридорчику, в подсобку, где ящики, коробки и бутылки. Между холодильником и какими-то мешками сидел Поскокцев. Сидел, как и у трупа жены, не поднимая головы, упершись в пространство порфировидной плешью. В подсобке стало тихо, да тут всегда тихо. Мне с Поскокцевым не о чем было говорить и не о чем было его спрашивать. Впрочем, один вопрос имелся, потому что я не забыл о больной сестре покойной Антонины Михайловны: — Где деньги? Он молча кивнул на сумку. Но у меня было и предложение: — Поскокцев, едем в прокуратуру! Рябинин расследовал это хитроумное убийство и передал дело в суд. Приговора я не дождался: меня послали в одну из горячих точек страны оказывать оперативную помощь местным товарищам. Перед отъездом я зашел к Рябинину. — Сергей Георгиевич, почему они, эти горячие точки? Следователь вздохнул, поправил очки и пристально взглянул на меня, словно я только что возник в кабинете; словно проверял меня, выдержу ли его ответ. — Боря, в нашей стране более ста национальностей… — Ну и что? Жили ведь. Рябинин достал початую бутылку коньяка, две шоколадные конфетки, кофейные чашки и налил по половинке. Мы выпили прощальные граммы. Я повторил: — Жили ведь. — Один из наших президентов — не помню его фамилии — предложил народам брать суверенитета столько, сколько захотят. Что это значит? — А что? — По-моему, это призыв к гражданской войне. Ну, и начали брать суверенитеты. Поэтому, Боря, ты и едешь в горячую точку. Его оригинальный взгляд меня удивил. А Рябинина собственные слова, похоже, расстроили. Поэтому он взял бутылку и налил еще. Мы выпили. — Сергей Георгиевич, но ведь президента, фамилию которого ни вы, ни я не помним, выбирал народ. Дурака же не мог выбрать? — А почему? Чехов в записных книжках написал, что на одного умного приходится тысяча глупых, которая способна все заглушить. Так почему же тысячи глупцов не могли выбрать глупца в президенты? |