Книга Преступление в Блэк-Дадли, страница 205 – Марджери Аллингем

Мистер Барбер не слушал его. Его левая рука все еще лежала на маленькой детской книжке в зелено-золотом переплете. Он легонько постучал по ней тяжелым указательным пальцем:

– Это напоминает мне давно забытый случай. Все произошло двенадцать лет назад. Коулсон был единственным человеком, с которым я когда-либо общался напрямую. Я был сравнительно молод, желание кому-то довериться было во мне еще сильнее, чем сейчас. Однажды он спросил меня, известна ли мне личность самого Симистера, видел ли я его когда-нибудь. Я сглупил. Признался, что видел. И с тех пор он то и дело досаждал мне, требовал правды. Честно говоря, меня это забавляло, и однажды я указал на книгу на прилавке букинистического магазина, где располагалась его штаб-квартира. Кажется, он подумал, что я принес книгу с собой. «Вот тебе подсказка», – сказал я. Больше я его не видел. Этот инцидент полностью выпал из моей памяти, и это, мой друг Альберт Кэмпион, показывает, – вдруг повысил он голос, – что глупые поступки опаснее злонамеренных.

Кэмпион кивнул:

– Мне крайне интересно, что ваш друг Датчет имел против старого Свитина Куша?

– Откуда мне знать? – Мистер Барбер пожал плечами. – Многие дела Датчета меня шокировали. Он столь мелочен. Этому Кеттлу вообще ничего не следовало доверять. Мне стало стыдно, что такой, как Датчет, вообще хоть как-то со мной связан.

– Вот оно что… А ведь меня интересовал Свитин Куш. Мне казалось невозможным, что у такого человека были секреты.

– Секреты бывают у всех людей, – покачал головой мистер Барбер. – Я – тому подтверждение.

– Не сочтите меня слишком любопытным, но мне так хочется знать, не повредит ли вашей безупречной репутации одно маленькое изуродованное тело Альберта? Как вы намерены от этого откреститься? Грубовато, но я выражусь как есть.

– Это будет несложно, – уверенно произнес турок. – Отправив телеграмму, которая, как я знал, приведет вас ко мне, мои агенты приехали сюда, подождали удачного момента, затем напали на слуг и накачали их. Они выполняли приказ, после чего тут же должны были убраться. Я же прибуду на место происшествия уже после всего. Для них, как и для всех остальных, я – Фергюссон Барбер, искусствовед. Я ждал вас. А дальше – чего же проще? Я вернусь, сменю ботинки после этого ужасного дождя и даже сам кое-что приму, для конспирации.

– Только не забудьте про следы. Здесь хорошо умеют их читать.

– Да, я помню, – согласился мистер Барбер. – Но вы должны знать, что отследить их на солончаке невозможно. Мое алиби будет идеальным – особенно потому, что и судья Лоббетт, и молодой Пейджет видели меня в то же время, что и вы. – Турок говорил совершенно серьезно. – У меня останется неподражаемый Ромни в память о моем визите. Он, кстати, совершенно подлинный – один из самых прекрасных экземпляров, которые я когда-либо видел. Я выставлю его на продажу, возможно, сделаю копию, которую потом продам по дешевке одному из моих агентов. Но время идет, мой друг. Кажется, буря утихает. Такая восхитительная беседа… Жаль, придется обозначить ее финал.

– На меня тут напало вдохновение, – поднял глаза Кэмпион, – и я сочинил себе эпитафию. Не могли бы вы заслушать и решить, поместится ли она на надгробии? Там никаких вульгарных старинных надписей, отнюдь. Сплошь римские заглавные буквы. Вы только слушайте внимательно и запоминайте.