Книга Поглощенные туманом, страница 106 – Нана Рай

Вокруг шеи девушки синеет тонкая полоса, бледные губы приоткрыты, словно в последний раз силятся произнести «умоляю», а пустые глазницы чернеют на кукольном лице. Да, без них девушка лишилась половины очарования.

Мужчина швыряет в кювет с водой окровавленный скальпель, туда же летят латексные перчатки, которые он заменяет на кожаные с заклепками на запястьях. Тугой ком жалости расцветает в груди и сжимает сердце против воли. Он не хотел ее убивать. Пусть она и была стервой, но чертовски красивой стервой. Такие должны жить.

Он тихо выдыхает сквозь стиснутые зубы и отбрасывает в сторону эмоции. Равнодушно заворачивает девушку в пленку, перебрасывает через плечо тело, наполненное мертвой тяжестью, и выходит из душного гаража, стоящего на отшибе города, в лесную прохладу. В ночи не разглядишь припаркованного рядом «Фиата». Но это лишнее. Вороватый луч фонаря выхватывает знакомую тропинку.

Мужчина открывает багажник машины и бросает тело внутрь. Затем возвращается, сжигает улики в чугунной буржуйке и, захватив колбу, защелкивает навесной замок на гараже. В лесу пахнет хвоей, сыростью после дождя и смертью, хотя последний аромат витает лишь для него. Мужчина ставит колбу в багажник, закрепив ее, чтобы не упала, и замечает волосы, которые выбились из пленки. Пропускает между пальцами, вспоминая серебристый смех легкомысленной и наивной хозяйки. Уверенным движением достает складной нож и отрезает прядь.

Когда он уезжает с лесной опушки и мчит по трассе в сторону побережья, в нагрудном кармане сердце греет свернувшийся колечком медный локон.

* * *

Ника стоит в парадной зале и дрожит от зябкого ветра, который порывами проникает сквозь открытую дверь. Она не сводит взгляда с опечатанного колодца. Доски, которые его закрывали, частично лежат на земле, словно брошенные игрушки непослушного малыша. Остальные покоятся на пересохшем дне. Полиэтиленовая желтая лента пересекает колодец крест‑накрест, и, если бы не тело женщины в черном кружевном пеньюаре, которое достали оттуда прошлой ночью, Ника ни за что бы не поверила, что он может стать местом смерти.

Позади хлопает дверь, и Ника оборачивается, потирая плечи, затянутые в синюю водолазку.

– Полицейский извивается, как червь после дождя, – зло бросает Джианна и рукой опирается на стену. На секунду прикрывает глаза, видимо, из‑за головокружения. – Я не выдержала, но у Стефано больше терпения.

Ника смотрит на графиню и видит призрака. Да. Она одета в тот же брючный костюм, теперь подходящего траурного цвета, ее волосы так же распущены. Но глаза красные, словно в них насыпали по горстке тертого перца, а некогда смуглая кожа теперь отливает белизной, как выцветшая скатерть. Сходство с Паолой больше не поражает. Оно пугает. Особенно когда в очередной раз пытаешься осознать, что старшая сестра мертва.

– Хочет подвести к самоубийству. Допытывается, были ли у нее причины… не хотеть жить. – Джианна ударяет кулаком по каменной стене и стонет. – Проклятье. А у кого их нет?!

Ника снова переводит взгляд на колодец. Самоубийство? Обычно стреляются или вешаются. На худой конец – снотворное. Но прыгать в пересохший колодец, рискуя не погибнуть, а на всю опостылевшую жизнь остаться инвалидом? Нет. Это точно не самоубийство.

– Вы верите? – хрипло шепчет Ника.