Книга Поглощенные туманом, страница 65 – Нана Рай

– Почему Итальянского Потрошителя связывают с вашей семьей? Из‑за Викензо?

Ника хватает пульт и ставит на беззвучный режим, но даже с ним ей кажется, что она слышит крики юной Ханако Сайто. На весь экран ее лицо, а вскоре оно появится на каждой газете.

– Да. У него была любовница. Тоже иностранка. Кажется, американка, уже не помню. Знаю, что она была певицей. Весьма посредственной, малоизвестной. Она стала первой жертвой Итальянского Потрошителя. Дедушка рассказывал, что поначалу все называли его просто маньяком, но после седьмого убийства он получил прозвище. На Викензо тогда обрушилось огромное давление, газеты только и писали, что он – убийца. Но никаких улик, ничего не нашли. А после смерти жены Викензо забрал детей и уехал. Больше он не возвращался в замок.

– Его жена умерла?

– Застрелилась, – хриплым голосом произносит Люса. Кухонным полотенцем вытирает капельки пота на висках. – Она страдала шизофренией, если не ошибаюсь.

– В роду Карлини было много трагедий.

– В каждом роду их достаточно, детка. Просто люди не ведут летопись. И это к лучшему. В жизни так много боли, что порой хочется потерять память и начать с чистого листа. Будто не было вчерашнего дня.

После слов Люсы на душе появляется невообразимая тяжесть. Ника не знала ни первую, ни вторую девушку, но их объединяет невидимая нить. Они все чужие в этой стране. Чужестранки!

– И журналисты, конечно же, захотят вновь связать убийства с графом Карлини, – шепчет она.

– Это их хлеб, – фыркает Люса и кривит лицо в злобной гримасе. – Пусть делают что хотят, но им не удастся доказать, что Стефано – убийца. Даже будь у них на руках все улики, Стефано – самый добрый человек на свете.

Но Ника вспоминает фразу из статьи: «жестокий насильник, который прикрывается маской щедрости и великодушия».

Люса вырастила Стефано. И могла не замечать многого. В том числе правду.

Ника сама не замечает, как оказывается на лестнице, ведущей к спальне Стефано. Весь день она проводит за работой, пытаясь сбежать от пугающей реальности. Но каждый шорох, каждое дуновение ветра заставляет вздрогнуть и оживить воспоминания. Уже две жертвы. Маньяк, который жил сто лет назад, продолжает убивать с той же безукоризненной изощренностью.

Она стоит в самом низу лестницы и смотрит, как ступени заворачиваются по спирали наверх.

Так хочется увидеть его.

Короткая мысль проскальзывает быстрее, чем Ника успевает ее осознать. Она тяжело выдыхает, стараясь освободиться от тяжести, которая сковывает сердце. Но ничего не меняется.

Ника подносит камеру к лицу и на секунду прикрывает глаза. Чувства обостряются. Ей кажется, что она слышит, как где‑то капает вода, скрипит дверь, различает почти бесшумные шаги.

Мгновение… Ника открывает глаза и жмет на кнопку. Щелчок, она ловит в кадре замершего Стефано. На нем черный костюм‑тройка. Красный галстук небрежно растянут.

– Ты меня стережешь? – насмешливо спрашивает мужчина. – Впрочем, не отвечай. Даже лучше, что мы встретились.

– Лучше?.. – только успевает переспросить Ника, прежде чем Стефано хватает ее за руку и тащит за собой. – Куда мы?!

– А ты как думаешь?

– Без понятия, но мне не нравится чувствовать себя собачкой на привязи!

Она пытается выдернуть вспотевшую ладонь, но пальцы графа сжимаются крепче. Стефано и Ника выходят из замка и наконец спускаются вниз по улице. На ходу мужчина достает мобильный и делает короткий звонок: приказывает Анджело подогнать кабриолет к воротам.