Книга Занавес памяти, страница 175 – Татьяна Степанова

– Вы здесь все будто в судилище. – Раиса обернулась к ним. – Предупреждаю: напишете на меня заяву в полицию – я ото всего откажусь. Ничего не совершала, никого не убивала.

– За одиннадцать лет полиция не нашла против вас ни единого доказательства, – произнесла Катя спокойно, хотя… она содрогалась в душе.

– Тигран? – Раиса глянула на своего обвинителя.

– Я полиции не скажу ничего, – буркнул тот. – Негодник, – он метнул гневный взор на Ишхана, – тоже промолчит. Не нашего ума дело. Ваши проблемы, Рая, семейные. А вы, Гектор… – он глянул на Гектора в арке, – вы мне поклялись. Огнем. Болью. Нерушимо. В нашем общем кошмаре одно тянет другое. Скажи «а» – заставят сказать и «б»… до конца алфавита.

Тигран имел в виду собственные проблемы одиннадцатилетней давности.

– Слово сдержу, – произнес Гектор. – Насчет кошмара – золотые ваши слова.

– Мой муж обещал, мы едины с ним в решении, мы не заявим в полицию, – поддержала Гектора Катя. – Против вас, госпожа… Фабрикантша, прямых материальных улик нет. А слова – лишь слова… Вода. Но местные полицейские вполне способны проявить собственную инициативу в связи с расследованием убийства бывшего коллеги Буланова.

– А вы, мальчик? – Раиса медленно, плавно, пуская дым из ноздрей, обернулась к Арсению Блистанову.

– Я… – Блистанов запнулся. – Оказывается, вы убийца, не он… внучок… Серафимчик шестикрылый. И вещдоков нет, улик против вас – это факт. И самое главное – Гектор Игоревич дал слово. И за меня тоже. А если сказать «а» в вашем кукуйском бедламе, придется… и до «операции Ы» дойти. – Блистанов скривился: – Я… мы все промолчим. Но совесть-то у вас, старуха… есть?

– Совести у меня – полные штаны, мальчик-полицейский. – Раиса затянулась дымом. – Обрадуешься узнать: ищу часто глазами крюк на потолке последние дни… сук крепкий на сосне в нашем лесу… Все, ради чего я работала, грешила, жила, убивала – рухнуло в одночасье. Цех мой закрылся навсегда. Автоматика не подлежит восстановлению – спецы мне заявили: «Деталями для ремонта не располагаем, менять надо все линии целиком. Из Голландии оборудование уже недоступно, а китайским импортозамещать – в трубу вылетим». Один мне путь остался: словно Генка мой покойный, искать покупателя на остатки бизнеса обанкротившегося… Сима, внук!

– Да, баба Рая.

– Я продам все, деньги отдам тебе. На жизнь тебе хватит. Наукой займешься чистой. Математикой своей. – Раиса смяла окурок в кулаке по-пролетарски, словно в цеху. – Я доживу скромно. И коттедж отпишу тебе по завещанию. Не квартиры, конечно, столичные и не прославленная Таруса, но Птичий мыс приобретает постепенно известность. Место красивое. Загонишь и домишко мой потом по приличной цене.

Раиса Фабрикантша публично откупалась от внука. А он хранил молчание.

– Так я свободна? – спросила она. – Могу теперь идти на все четыре стороны, удовлетворив ваше… незаконное, в общем-то, любопытство?

Гектор глянул на Катю – твое решение?

– Мой муж дал слово не вмешивать полицию, – повторила Катя. – Вопросы правосудия не наша компетенция. Да я и прежде, работая криминальным журналистом пресс-службы, никого не обличала и не судила. Я старалась дойти до сути и понять причины… следствия… взаимосвязь фактов и событий. В Кукуеве всего слишком… много. Клубок противоречий и бед, стечений обстоятельств, страшных, непоправимых ошибок, смертей и несчастий. Вопросы правосудия и справедливого возмездия нередко входят в острый конфликт. Но здесь в отношении Геннадия Елисеева – возмездие быстрое и неотвратимое. Свершившееся… Молниеносное.