Книга Занавес памяти, страница 52 – Татьяна Степанова

– А Серафим, ваш внук? Присутствовал? – продолжила Катя.

– Его я тогда не видела. Я случайно мимо проезжала, решила купить в супермаркете минералки из-за жары. Наверное, Серафим по магазину шастал, чипсы себе искал.

– Выходит, вы столкнулись с Елисеевым в Тарусе непосредственно перед его убийством? – Гектор смотрел на Раису с высоты своего роста.

– Никому не ведомо точно, когда именно его, беднягу, сожгли на Круче. Полиция не определила. Его в закрытом гробу хоронили.

– Кто из сотрудников полиции, проводивших расследование, с вами контактировал? – задала Катя важный вопрос.

– Майор Буланов, опер из уголовки, – ответила Раиса. – И зампрокурора Гурмыжская. Она взяла дело под личный контроль. Она со мной долго беседовала… И потом вызывала меня к себе. Нас с Аксиньей к Серафиму какое-то время не допускали.

– Они оба до сих пор служат в органах?

– Зампрокурора Гурмыжская умерла десять лет назад. Кстати, следователь тоже потом скончался, говорят, от цирроза печени. А майор Буланов живой. – Раиса помолчала. – Его уволили из полиции.

– За что? – Гектор вновь заинтересовался.

– И его по состоянию здоровья. В Кукуеве болтают: Леху Буланова боженька наказал. Уж за какие грехи… Живет он отшельником в доме покойной мамаши, никому не нужный и всеми забытый. Вы и Буланова навестите? Его «фазенда» за картофельным полем, он поставил себе незаконно дорожный знак: «Кролики на продажу». Именно он раскрыл обстоятельства смерти Геннадия столь быстро. Ему мой внук лично сознался в убийстве. Все в протоколы они записали. Чистосердечное признание…

Раиса Бодаева провела по лицу рукой, будто смахивая невидимую паутину.

– Буланов мне тогда: «Пацан – законченный подонок. Ваш внук – опасный преступник, психопат! – воскликнула она сипло. – Но в тюрьму его никто не посадит по малолетству. О чем я, майор угро, дико сожалею». Я сидела перед ним ни жива ни мертва. Сердце мое разрывалось. Вам Серафим наговорил с три короба, да? Вы ему верите?

– Мы разбираемся. Стараемся вникнуть в ситуацию. Да, считайте, мы с мужем верим и… помогаем ему. – Катя пыталась излучать оптимизм, но и ее голос дрогнул.

– Убийце? – Раиса глянула на нее. – Вознамерился стать беленьким внучок, пушистым и добрым?

– Разве вам бы самой не хотелось установить правду – виновен он или нет?

– Мы с дочерью одиннадцать лет жили с клеймом «родня Волчонка». Его ведь Волчонком в Кукуеве с тех пор прозвали.

– А еще «отродьем», – перебил ее Гектор. – Кукуев-град слишком щедр на кликухи. Сыплются они на нас словно из рога изобилия. Внук – Волчонок, бабка его по отцу – Ведьма, зять ваш и по совместительству бывший амант – Генка-цыган. Прежний здешний участковый – Милон Поклоныч.

– А еще есть Тиграша… Таранька Носатый у нас, – криво усмехнулась Раиса Бодаева. – Тигран Таранян. А меня за глаза люди окрестили Фабрикантшей. А у меня не фабрика, всего-то цех по производству упаковки – даже не средний, мелкий бизнес.

– Слышали мы с женой от Серафима, у вас на производстве проблемы, – опять с непередаваемой сочувственной миной заметил Гектор.

– Линия полетела на… Автоматизированная, – по-простецки выругалась Раиса. – Хоть плачь, хоть рыдай. Цех встал. Мы в полной, извините, «ж».

– Цех перешел к вам во владение после гибели Елисеева? – Катя подобный же вопрос задавала и фермеру Восьмибратову.