Книга Занавес памяти, страница 60 – Татьяна Степанова

– Дело читайте, если доберетесь до него. Сами узнаете, – отрезал Буланов.

– Мы непременно изучим уголовное дело, – пообещала Катя. – В местном продуктовом магазине трудится продавцом парень – почти ровесник Серафима. У него особая примета – шрам во всю щеку. Кто он? И где поранился?

– Ишхан не продавец, он управляющий менеджер. На должность его Таранян назначил, магазин ему принадлежит. Ишхан, по слухам, ему дальняя родня на седьмой воде. Он когда-то пацаном в Тарусе в школе учился. Но он не одноклассник Волчонка, тех я всех помню, лично допрашивал. Они пацаны тарусские, ни хрена про Кукуев не знали. А Ишхана Таранян к родне армянской назад сплавил. Появился он в городе недавно и сразу магазином начал командовать. Торговать. Морду ему располосовали где-то у них… У Арарата. Полковник! Троянец… тебе ж лучше моего ведомы их кавказские выкрутасы. Слово за слово – и поножовщина.

Они внезапно услышали шорох, треснула сломанная ветка. Гектор нагнулся, поднял с земли обрубок полена и, размахнувшись, закинул его далеко в заросли кустов и яблонь.

Тень… Черная байкерская куртка мелькнула среди пожелтевших листьев. Приглушенный возглас, быстрые шаги прочь.

– Он нас подслушивал. – Буланов с усилием поднялся. – Эй, гаденыш! Я тебя насквозь секу, рентгеном! Меня ты не обманешь. Я за тобой еще тогда хотел быть смотрящим по жизни. Но болезнь чертова меня подкосила. Случится беда в Кукуеве – значит, ты за старое взялся!

Он потрясал стиснутыми кулаками.

– С кем вы связались? – бросил он Кате, Гектору и Блистанову. – Зачем народу книга про законченного подонка? Других тем нет?

– Почему? Есть. Например, тема про вас – честного, не бравшего взяток и мзды майора уголовного розыска, раскрывшего сложное убийство по горячим следам, – ответила ему за всех Катя.

– И меня в своей будущей книжонке отметишь? – ухмыльнулся горько Алексей Буланов. – Дарю тогда тебе бесплатно мое нынешнее кукуевское прозвище – Кроликовод. «Что в имени тебе моем? Оно на памятном листке оставит мертвый след, подобный надписи надгробной…» Вся сучья кукуевская благодарность мне, полицейскому, за охрану их жизней, имущества, их мещанского благополучия отразилась в кличке.

– Запомним, – за Катю невозмутимо ответил Гектор. – Последний вопрос к тебе, майор. Тушки кроликов вроде с головами на рынке продают. А ты зверюшку расчленил зачем-то. – Гектор указал глазами на маленькую кроличью башку с ушами, валявшуюся у колоды.

– Я себе на суп. Рагу из кроля. По-французски, – ответил Буланов.

Он наклонился, пошарил за колодой. За ней приткнулась в траве старенькая магнитола. Над местом кроличьей казни внезапно громко зазвучала ламбада. Алексей Буланов встал и, притопывая одной ногой, волоча другую, вихляя бедрами, размахивая окровавленными руками, начал танцевать под нее.

Потрясенной Кате в тот миг он показался совершенно безумным.

– Наслушался комплиментов себе в кустиках? – поинтересовался Гектор у Симуры, когда они покинули «кроличью ферму ужасов».

– Не верьте Буланову. Я отца не убивал. – Симура старался не встречаться взглядом ни с ним, ни с Катей, ни с Блистановым. Его, видно, терзал стыд за то, что он подслушивал.

Внезапно, словно поддавшись порыву, он добавил:

– Мне надо срочно уехать. Я вернусь в Кукуев завтра в полдень. Но сейчас не могу остаться.