Книга Занавес памяти, страница 68 – Татьяна Степанова

– Вместо баллистической имеется подробная почвоведческая экспертиза. – Катя открыла новый файл. – У крыльца валялись лопата и мотыга. На них не обнаружено следов крови, но на лезвиях нашли глину. – Далее Катя процитировала по тексту экспертизы: – «С большим содержанием сильвина». Эксперт пишет: лопатой и мотыгой обрабатывали почву с сильвином. Но во взятых образцах с участка Елисеева и из фрагмента сорванного дерна и травяного покрова возле калитки сильвина не обнаружено, почва совершенно иного состава. Лично я про сильвин никогда вообще не слышала, – честно призналась Катя. – Теперь о результатах осмотра дома внутри, обеих комнат. Фотографии крупным планом – и судите сами, обстановка не нарушена, хаос вполне житейский: на столе посуда, тарелки, бутылки из-под водки и коньяка.

– Батарея, – хмыкнул Гектор. – Квасил самурайский папаша капитально на своей Круче. Но где пузырь из-под шампанского? Самурай упоминал: купили они вроде и шампань в супермаркете.

– И никаких следов пойманной или очищенной рыбы. – Катя открыла панорамное фото большой комнаты. – Ни жареной рыбы на сковородке, ни плавников, отходов, чешуи в тазу или ведре.

– Успели съесть и выбросить, на участке сор закопать, – предположил Полосатик-Блистанов.

– Удочки в углу приткнулись. – Гектор кивнул на фото на экране ноутбука.

– На снимке комнаты за перегородкой – раскладушка, на ней матрас, подушка и постельное белье. Там спал Серафим. Полиция наверняка и белье изъяла тогда, но экспертизу не проводили, – заметила Катя. – Пятен крови визуально не обнаружили и не стали отправлять криминалистам. А на диване, где спал Елисеев, постельное белье отсутствует.

– Спал пьяный, не раздеваясь, прямо в одежде, – констатировал Блистанов.

– Логично, – согласился Гектор. – Они из съемного гостевого дома от Аксиньи в чем есть удрали с пацаном в пенаты, туалетную бумагу и то позабыли в горячке, не до постельных принадлежностей было мужику.

– Но для мальчика они нашлись, – заметила Катя. – Согласно данным экспертизы, на бутылках, поверхностях мебели – следы отпечатков Серафима, фрагментарные, и второго лица. ДНК обоих – отца и сына. Понимаете, у Елисеева эксперты не смогли снять образцы отпечатков пальцев – руки же огонь повредил. Но полиция сделала вывод: раз ДНК обоих, выходит, и отпечатки тоже их двоих.

– Логично, – вновь согласился Гектор.

– Перейдем теперь к нелогичному. Весьма странному, – объявила Катя. – Чистосердечное признание и протокол допроса Серафима Елисеева.

– Это первое, что я отсканировал для вас! – воскликнул Полосатик-Блистанов. – Он признается в убийстве папочки.

– Да. Но какими словами, оцените текст чистосердечного признания. – И Катя зачитала со скана: – «Я, Елисеев Серафим, года рождения… ученик пятого класса школы номер… города Тарусы, чистосердечно признаюсь и глубоко раскаиваюсь в следующем: я убил своего отца Елисеева Г. И. во время ссоры из-за бытового конфликта. Отец был сильно пьян и начал меня избивать. Я вырвался и убежал во двор, а он погнался за мной, но споткнулся и упал, пьяный. И я ударил его ломом по голове сзади, а потом начал бить его ломом по спине. Он, еще живой, перевернулся, и я ударил его косой по голове. Схватил канистру, облил его и поджег». И это текст, написанный одиннадцатилетним школьником? «Бытовой конфликт», «начал меня избивать», вообще слово «начал» пестрит, бросается в глаза – суконный язык полицейского протокола налицо. И ни слова про отброшенную на крыльцо канистру в попытке поджечь дом …