Книга Занавес памяти, страница 91 – Татьяна Степанова

– Хлеб-соль, добрый вечер, отец! – приветствовал его Гектор.

– Снова пожаловали? – осведомился Милон Поклоныч. – Чуяло мое сердце. По Кукуеву про вас вовсю уж тары-бары: нагрянули вместе с Волчонком знакомцы его – Сам Крутой да жена его, журналистка-писательница. Триумвират! – Милон Поклоныч жуя воздел на нос круглые очки с треснувшей дужкой, замотанной скотчем, вперился зорко в Гектора и Катю. – А мне вы заливали: дело возобновили производством, эх!

– Тактическая уловка, отец. – Гектор пожал широкими плечами. – Виноват, схитрил.

– Харитову… Улиту вашу убили, – произнесла Катя. – Мы к ней утром заглянули опять за овощами, а она…

– Ну да, лепи мне, старому оперу, горбатого. За огурцами они к ней! – Милон Поклоныч вытряхнул из кудлатой седой бороденки хлебные крошки.

– Вы не опер, вы местный участковый на пенсии, – вежливо поправила его Катя. – Я в прошлом полицейский криминальный обозреватель пресс-центра подмосковного главка, муж мой полковник, не из МВД.

– Видно ястреба по полету, не наш, больно уж дерзкий, скорый, – усмехнулся Милон Поклоныч. – Ишь ты… книгу она писать… писательница! Прикрытие… Не сметь со мной вилять! Он, Волчонок, штоль нанял вас расследовать приватно для него смерть его папаши?

– Вы угадали, вы крайне проницательны, – ответила Катя, решив не вдаваться в подробности их договора с Серафимом.

– Генка-цыган сынку немало оставил московского добра, есть деньги у пацана на сыщиков частных. – Милон Поклоныч вздохнул, явно завидуя. – Меня бы тоже нанял, а? Я б ему подсобил.

– Идея. Отец, намекни ему, – дружески посоветовал Гектор. – Я прям в шоке, честное пиратское… Ты, отец, с опытом профессиональным, знанием обстановки, контингента в Кукуеве – и… на ферме! Скотником простым!

– Ты меня навозом не попрекай, – строго осадил его Милон Поклоныч. – Я мужик потомственный, деревенский. Все мои пращуры крестьянствовали. Думаешь, после отставки мне должности разные хорошие не предлагали? Я всех посла… то есть отказался.

– Властью, значит, пресытился, отец? – изумился Гектор. – Отринул венец и державу града Кукуева?

– Не зубоскаль! – Милон Поклоныч сверкнул очечками. – Я теперь себе на уме. Наблюдаю обстановку со стороны. Народ тоскует, ищет виноватых, вконец озлобился: в Сети друг дружку поносят, оскорбляют, травят. В нашей округе свары, скандалы вспыхивают доселе невиданные с мордобоем – из-за пустяков! Здешний контингент без догляда, без пастыря – стадо… В Кукуев участкового после меня за все годы начальство так и не сыскало. Нема охотников! Леша Буланов, наш майор, небось видели каков. Инвалид. Злой аспид, в житухе разочарованный. А на ферме – воздух свежий, покой, скотинка добрая, душевная. Ваня Кувалда… то есть Восьмибратов, меня не обижает, платит налом. И продукты к столу всегда свежие, мясо парное едим мы с женой! Презент от хозяина моего. Вы-то тоже, как я вижу, подались на вольные хлеба. Но в час недобрый судьба нас вместе свела. Опять кровью запахло в Кукуеве.

– Полиция прояснила детали убийства Улиты? С вами, бывшим участковым они не делились подозрениями? – спросила Катя, в душе уверенная в осведомленности Милонопоклонова.

– А то! Заглянули ко мне на огонек часика за два перед вами, – ответил тот важно. – Приезжают к нам с другого берега Оки из УВД Бобылева, к Тарусе мы не относимся. А заречные спецы в делах кукуевских шибко плавают. Задержание они провели по горячим следам, по инструкции уже отрапортовали начальству.