Онлайн книга «Занавес памяти»
|
– И кого же закрыли? – Гектор излучал живейший интерес. – Любимовых, свинарей, забрали в ИВС – и женку, и благоверного ее. Весь Кукуев слыхал, как Лушка Любимова в магазине угрожала смертью Улите за потравленных свиней. В доме Улиты при обыске коллеги бледные поганки нашли сушеные. А хрюни либимовские именно от грибного яда окочурились. Заодно увезли на допросы соседей Харитовой, ломившихся к Улитке утром насчет своих коз, тоже отравленных. Суеты-маеты теперь с подозреваемыми у оперов заречных – непочатый край. – Милон Поклоныч горько усмехнулся. – По нашей информации, Улита одиннадцать лет назад могла наткнуться в доме ведьмы на некий предмет… улику, указывающую на истинного убийцу, – осторожно заметила Катя. – Мы с мужем пытались узнать у нее, но она все отрицала. Вы не слышали тогда или после… ничего про ее находку? – Нет. Ишь ты… Истинный убийца… В Кукуеве шепчутся: вернулся Волчонок домой, а за ним – беда по пятам. Но заречные коллеги задержали по горячим следам Любимовых-свинарей да соседей Харитовой. И есть резон: Улита против Волчонка никогда не свидетельствовала, так чего ему ее убивать сразу по возвращении? Мотив-то где? – И вы тоже Серафима подозреваете в убийстве отца и Улиты, подобно горожанам? – поинтересовалась Катя. – У меня своя соображалка, – отрезал Милон Поклоныч. – Ты мне лучше сама скажи, красотка: вы деньги Улите давали? – Мы расплатились за овощи и яйца. – Налом? – Да, наличными. – Карп… Карпов видел, как вы ей деньги отстегиваете? – Карпов присутствовал. – Катя кивнула. – Сумма смешная, отец, – пояснил Гектор. – Она, правда, за свои деревенские деликатесы втридорога запросила, но все равно – гроши. – По вашим московским меркам – гроши, – поморщился Милон Поклоныч. – Ох уж ваша Москва, достала… шикует все… Для Улиты – приличный навар. Они с Карпом при вас цапались из-за денег? – Пикировались, но не ругались особо, – ответила Катя. – Именно Карпов упомянул про находку Улиты на Круче. – Тень на плетень наводил. Карпа коллеги сыскали и допросили. Он когда-то с Улитой шуры-муры крутил, а сейчас лишь набегами между запоями ей по хозяйству подсобляет. Коллегам клялся: починил ей штакетник, пообедал и домой к себе утек спать. – Милон Поклоныч задумчиво погладил кудлатую бороденку. – Слышь, ястреб… Дай мне свой номерок, а? Вдруг пригодится? Еще встретимся? – С респектом, отец. Скину, диктуй. – Гектор позвонил старому участковому, и тот, старательно тыкая пальцем в телефон, добавил его в контакты. – А еще вопросики разрешишь? – Валяйте. – Милон Поклоныч отвлекся – скормил соленую корку быку, нежно почесал его за ухом. – Общественница Ежова Евдокия, случайно, не твой прежний источник? – Автономный сливной бачок баба, – профессионально ответил бывший участковый. – Журчит по любому поводу и без такового. – За ней ствол в базе числится, травмат мощный, – продолжал Гектор. – Но в разговоре с нами его наличие она отрицала. – Травмат она себе приобрела давно – сразу после инцидента с Генкой-цыганом, по морде ее отхлеставшим за телегу насчет безобразий с мигрантами на фабрике. Насплетничали вам уже небось про их драку. – Милон Поклоныч отвечал, поглаживая быка на цепи. – Мне по инстанции пришла копия разрешения на владение оружием. Я еще служил – дело-то в июне было. Говорят, это Аксинья ее подбила на покупку ствола. У ее мамки Раисы тоже имелся зарегистрированный травмат. Зажиточные местные хранят «пукалки» для обороны: мало ли кто ночью в хоромы вломится? Грабители? Насильник? А я штуку одну подглядел тогда за Евдохой чудную. Гнал я из заречного УВД на мотоцикле, прихватило меня поперек живота недалеко от Выселок. Заехал в лесок поглубже. Слышу: бухает где-то. Я решил проверить – выстрелы ж! Июнь – охота запрещена. Пробираюсь тихонько и вижу – ба! Евдокия в кожанке, в джинсах, с травматом своим. Держит его неумело обеими руками, в фильмах бабы схоже представляют из себя этих… супергерлс. И лупит она по пустым консервным банкам на бревне – и все мимо. А потом… |