Книга Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов, страница 100 – Морис Леблан

Между тем Старый Друид продолжил:

– Тебе, кажется, это не по вкусу? Да брось ты, раз у тебя руки в крови, а за спиной тридцать гробов, значит только ты и имеешь право быть тем самым сказочным принцем. Уж больно ты скромен, дружок. Слушай, хочешь, я тебе скажу кое-что? Веледа невыразимо хороша, но другой, нечеловеческой красотой. Ну как, парень, ты уже воспарил духом? Отвечай!

Ворский колебался. Он чувствовал, что опасность сгущается вокруг него, словно волна, которая вздымается, чтобы потом с силой обрушиться вниз. Но старик не унимался.

– Еще одно слово, Ворский, – я говорю тихо, чтобы твои дружки не услышали. Когда ты завернул свою мать в саван, ты оставил у нее на указательном пальце, согласно ее воле, перстень, который она никогда не снимала, волшебный перстень с большой бирюзой, окруженной маленькими камешками бирюзы, оправленными в золото. Я не ошибаюсь?

– Нет, – потрясенно прошептал Ворский, – нет, но ведь я тогда был один, этого секрета не знает никто.

– Ворский, если этот перстень окажется на указательном пальце у Веледы, тогда ты поверишь? Ты поверишь, что твоя мать из мрака могилы поручила Веледе принять тебя и вручить тебе волшебный камень?

Но Ворский уже шел к постаменту. Он быстро поднялся по ступеням, и его голова оказалась над площадкой для жертвоприношений.

– Перстень! – покачнувшись, воскликнул он. – У нее на пальце перстень!

Между двумя столбами дольмена на жертвенном столе лежала жрица в длинном белоснежном одеянии. Она лежала несколько на боку, грудью и лицом в противоположную от Ворского сторону; наброшенная на лоб ткань скрывала волосы женщины. Ее прекрасные полуобнаженные руки свешивались со стола. На указательном пальце сиял перстень с бирюзой.

– Это действительно перстень твоей матери? – поинтересовался Старый Друид.

– Да, вне всякого сомнения.

Ворский поспешно пересек пространство, отделявшее его от женщины, и, низко склонившись, почти что став на колени, всматривался в камни на перстне.

– Все сходится. У одного камня отколот кусочек, другой наполовину скрыт под загнувшимся золотым листком.

– Можешь говорить громче, – заметил старик, – она не слышит и от твоего голоса не проснется. Лучше встань и легонько проведи рукой по ее лбу. Эта магическая ласка должна вывести ее из сна.

Ворский поднялся, однако прикоснуться к женщине не решался. Она внушала ему страх и непреодолимое почтение.

– Вы двое, не подходите, – приказал Старый Друид Отто и Конраду. – Когда Веледа откроет глаза, ее взгляду должен предстать лишь Ворский, ничто не должно отвлекать ее. Ну что, Ворский, боишься?

– Нет, не боюсь.

– Ну да, просто ты не в своей тарелке. Убивать легче, чем воскрешать, а? Ну же, не трусь! Отогни покрывало и прикоснись ко лбу. Божий Камень рядом. Действуй – и станешь властелином мира!

И Ворский, стоявший у самого жертвенного алтаря и возвышавшийся над жрицей, принялся действовать. Он медленно наклонился над недвижной фигурой. Белое покрывало мерно поднималось и опускалось от дыхания женщины. Нетвердою рукой Ворский откинул его, нагнулся и другой рукой прикоснулся к открытому лбу.

Но в этот миг рука его замерла и сам он застыл, словно человек, который чего-то не понимает и тщетно пытается понять.

– Ну что ты остолбенел, малыш? – воскликнул Друид. – Опять что-то помешало? Что-нибудь не так? Может, тебе помочь?