Книга Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов, страница 136 – Морис Леблан

Вероника протянула ему руку:

– Всем сердцем!

Воцарилось довольно долгое молчание. Наконец его нарушил дон Луис Перенна:

– О да, мы были свидетелями преступления, притом столь ужасного, что и выразить нельзя. Знавал я страшные преступления, сам был вовлечен не в одно и до сих пор храню о них жуткие воспоминания. Но это превзошло все, что я знаю. Оно выходит за рамки возможного, за рамки самых тяжких человеческих страданий. Оно не подчинено логике, потому что совершено безумцем. А еще потому, что совершено в момент всеобщей растерянности и помутнения разума. Это война позволила чудовищу тихо и спокойно задумать, подготовить и совершить подобное злодеяние. В мирное время чудовища не успевают до конца воплотить в жизнь свои жуткие мечтания. Но нынче, на этом уединенном острове, преступник нашел особенные, необычные условия…

– Не будем больше об этом, ладно? – дрожащим голосом тихо попросила Вероника.

Дон Луис поцеловал ей руку, после чего поднял с земли Дело-в-шляпе.

– Вы правы. Не будем. Иначе появятся слезы, и Дело-в-шляпе загрустит. Дело-в-шляпе, милый Дело-в-шляпе, не будем больше говорить об этом страшном деле. Напротив, давай вспомним приятные и красочные его эпизоды. Не правда ли, Дело-в-шляпе, ты, как и я, запомнишь сад Магеннока с гигантскими цветами? А легенда о Божьем Камне, эпопея кельтских племен, скитавшихся вместе с надгробной плитой своих королей, плитой, начиненной радием, которая неустанно испускает целый рой живительных и чудесных частиц, – в этом тоже что-то есть, верно, Дело-в-шляпе? Только видишь ли, наш замечательный Дело-в-шляпе, будь я романистом и реши я рассказать историю острова Тридцати Гробов, меня бы меньше всего заботила жуткая правда и я отвел бы тебе гораздо более значительную роль. Я выгнал бы прочь этого зануду и краснобая дона Луиса, а тебя сделал бы молчаливым и неустрашимым спасителем. Ты боролся бы с этим страшным чудовищем, расстроил бы все его планы и в конце, благодаря твоим замечательным инстинктам, сделал бы так, чтобы порок был наказан, а добро восторжествовало. И это было бы весьма убедительно, потому что никто лучше тебя, милый Дело-в-шляпе, не уверит нас – с помощью тысячи доводов, один нагляднее другого, – в том, что все в жизни в конце концов образуется и – дело в шляпе…