Книга Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов, страница 16 – Морис Леблан

А потом был кошмарный день похищения, за которым последовали еще более кошмарные дни, недели, когда он держал ее взаперти, запугивал и мало-помалу подчинял своей злой воле. Он вырвал у девушки обещание выйти за него, считая, что после происшедшего скандала, получив все же согласие отца, Вероника должна уступить, хотя она всем своим существом восставала против этого союза.

Мозг Вероники упрямо отказывался воскрешать воспоминания о годе замужества. Никогда, даже в страшные часы, когда кошмары прошлого, словно призраки, обступали ее, она не хотела извлекать из глубин своего рассудка это унизительное время, с его горестями, ранами, предательством, эту постыдную жизнь ее мужа, который бессовестно и даже с какой-то циничной гордостью постепенно раскрывал свою натуру: пропойца, шулер, обкрадывающий собутыльников, мошенник и шантажист, он производил на жену впечатление некоего гения зла, жестокого и неуравновешенного, – впечатление, до сих пор заставлявшее Веронику трепетать.

– Хватит вам мечтать, госпожа Вероника, – окликнула ее Онорина.

– Это не мечты, не воспоминания, – отвечала та, – это угрызения совести.

– Угрызения совести? У вас, госпожа Вероника? Да вы же мученица!

– Мученица, понесшая заслуженную кару.

– Все уже позади, госпожа Вероника, вы ведь сейчас вновь обретете и сына, и отца. Полно вам, подумайте лучше, какое вас ждет счастье.

– Неужели я буду когда-нибудь счастливой?

– Это вы-то? Скоро сами убедитесь. Смотрите, вот и Сарек.

Онорина достала из-под банки большую раковину, которой она на манер древних моряков пользовалась в качестве рупора, приставила ее к губам, надула щеки, и все вокруг наполнилось мощным ревом.

Вероника вопросительно взглянула на бретонку.

– Это я его так зову, – пояснила Онорина.

– Франсуа? Вы зовете Франсуа?

– Я всегда так делаю, когда возвращаюсь. Он кубарем скатывается со скал, где мы живем, и подбегает к самому молу.

– Значит, я его сейчас увижу? – побледнев, спросила Вероника.

– Конечно увидите. Сложите свою вуаль вдвое, чтобы он не узнал вас по портрету, который у него есть. Я скажу, что вы – дама, пожелавшая посетить Сарек.

Остров уже был виден отчетливо, однако у подножия утесов море кипело бурунами.

– Опять эти рифы, до чего они мне надоели! Смотрите, их ведь там видимо-невидимо! – воскликнула Онорина, которая уже заглушила мотор и вооружилась короткими веслами. – Заметили? Только что море было совершенно спокойным, но здесь оно всегда волнуется.

И в самом деле, тысячи и тысячи мелких волн сталкивались, бурлили, ведя с утесами постоянную и беспощадную битву. Лодка, казалось, плыла в непрекращающемся стремительном водовороте. Среди кипящей пены не было видно ни одного клочка голубой или зеленой воды. Только белоснежная кипень, словно взбитая неумолимыми силами, ополчившимися на острые иззубренные скалы.

– Здесь повсюду так, – продолжила Онорина. – Из-за этого на Сарек можно высадиться только из лодки. Вот уж где боши^[2]не смогли бы устроить базу для своих субмарин. Два года назад сюда на всякий случай приезжали офицеры из Лорьяна – разузнали поподробнее насчет пещер, которые находятся на западном берегу; в них можно проникнуть только при отливе. Так они лишь время потеряли. У нас им нечего было делать. Посудите сами, здесь все вокруг усеяно скалами, причем скалами остроконечными, которые так и норовят предательски впиться в днище твоей лодки. Они очень опасны, но еще более следует бояться больших утесов, которые хорошо видны, имеют свои имена и повинны во множестве кораблекрушений. А вот и они!